История Англии

Тем временем, приятных всем слух, что король приказал истребить всех евреев, с невероятной быстротой распространился по всему Лондону. Вскоре собралась с оружием в руках неисчислимая толпа бесчинных людей, жителей как этого города, так и других провинций, которых привлекло сюда торжество коронации, и они устремились к грабежу и жаждали крови народа, по Божьему воле, ненавистного всем людям. Тогда евреи-горожане, которые во множестве проживали в Лондоне, бросились в свои дома вместе с теми, кто приехал туда со всех концов страны. С трех часов пополудни и до заката, их жилища были окружены бушующим народом и подвергались яростному штурму. Однако, благодаря прочной постройке, их не смогли разрушить, а разъяренные нападавшие не имели осадных машин. Поэтому, были подожжены крыши, и ужасное пожарище, губя осажденных евреев, дало свет христианам, которые неистовствовали в своей ночной работе. Пожар был гибелен не только для одних евреев, хотя именно против них и был разожжен, но пламя, не делая разбора, охватило также и близлежащие дома христиан. Тогда вы могли видеть, как прекраснейшие кварталы города пылали в огне, вызванном его собственными жителями, как будто бы они были врагами самим себе. Евреи, однако, либо сгорели в огне в своих собственных домах, либо, если они выходили из них, то получали удар мечом. В течении короткого времени пролилось много крови, но все возрастающая жажда грабежа побудила людей удовлетвориться теми убийствами, что они уже совершили. Их жадность победила их жестокость, и потому они прекратили убивать, но их жадная ярость привела их к грабежу жилищ и вынесению оттуда всяческого добра. Это, однако, изменило отношение дел, и сделало христиан враждебным христианам, поскольку одни завидовали другим в том, что те успели схватить во время грабежа, это вызывало у них приступ злой зависти, и они не жалели ни друзей, ни товарищей.

Об этих событиях было сообщено королю, пока он со всеми ноблями пировал на праздненстве, и для того, чтобы направить в другую сторону или ограничить ярость толпы, от него был послан Ранульф де Гланвилль (Ranulph de Glanville), который был юстициарием королевства, человек как могущественный, так и благоразумный, вместе с другими людьми подобного же ранга. Но тщетно, поскольку в таком большом шуме никто не слышал голоса возвещавшего о его присутствии, но некоторые из наиболее буйных начали кричать на него и его спутников, и угрожали им страшным образом, если они быстро не уберутся. Поэтому, они мудро удалились перед столь необузданной яростью, и погромщики, с той же свободой и свирепостью продолжали бунтовать до 8 часов следующего дня, и к этому времени, пресыщенность и усталость от бесчинств, больше, чем увещевания или почтительность перед королем, смягчили их ярость.

Это, доселе неслыханное, событие в королевском городе и это, так решительно начатое, истребление неверной расы, и это новое отношение христиан против врагов Креста Христова, ознаменовало первый день царствования наиславнейшего короля Ричарда, и стало, очевидно, предзнаменованием возвышения христианства в его дни, и не только из-за того, что сомнительные события лучше истолковывать с хорошей стороны, нежели с дурной, но ведь действительно — как еще лучше истолковать случившееся, что еще может быть знамением более ясным, если вообще это что-то может знаменовать, чем то уничтожение богохульной расы, равно облагородившее и день и место и само его посвящение в короли, и то, что в самом начале его царствования враги христиан стали умаляться и погибать вокруг него? Поэтому, не должно ли это повлиять на оценку любым человеком произошедшего пожара части города и неразумной ярости бесчинствующих людей, и не должно ли подвести его к доброму и благочестивому истолкованию получившегося в итоге замечательного результата? Поскольку, хотя события такого рода могут препятствовать установленному свыше порядку вещей, все же, не может ли Всемогущий часто выражать Свою волю (которая есть самая благая) через волю и действия (которые есть самые злобные) людей, даже самых дурных?

Конечно, новый король, который имел характер высокомерный и жестокий, исполнился негодованием и горечью, по поводу того, что почти в его присутствии, посреди торжеств коронации и в начале его царствования произошли такие события. Он был раздражен и обеспокоен по поводу того, что ему следует сделать при таких обстоятельствах. Спустить столь великое и беспримерное оскорбление своего королевского достоинства и оставить это безнаказанным королю казалось действием недостойным и вредным для королевства, поскольку такое попустительство в столь большом злодеянии поощрило бы дерзость дурных людей попытаться и в будущем, в надежде на безнаказанность, совершить какие-нибудь подобные насильственные действия.