История Англии

Христианская армия была так смущена и огорчена насильственной смертью императора, что потеряв весь свой дух, она казалось, было близка к тому, чтобы стать добычей своих диких врагов. Но проявив некоторую смелость, воины выразили преданность и готовность повиноваться герцогу швабскому, вместо его скончавшегося отца. Взяв с собой останки отца (которые, как говорили, были с трудом найдены и вытащены из воды спустя несколько дней после этого несчастного случая), он двинулся со своей армией вперед и столкнулся со множеством трудностей и сложностей. Наконец, эта огромная сила, в своем долгом и утомительном походе, постепенно уменьшалась и таяла в боях и болезнях, и в конце так утомилась и выбилась из сил из-за усталости и недостатка припасов, что не совершила ничего достопамятного, а ее несчастные остатки пришли в Палестину вместе с вышеупомянутым герцогом. После того, как кости его отца были, с должной торжественностью, захоронены в Тире, он присоединился со своим окружением к вооруженным силам христиан, что тогда осаждали Акру, где вскоре и умер от болезни. Такую судьбу, благодаря неисповедимым путям Божьим, испытал этот столь знаменитый поход императора Германии.

Глава 14. О дерзости и гордости канцлера после отъезда короля.

Теперь ход нашего повествования должен вернуться с Востока в наши Западные климаты, и рассказать о положении Англии во время отсутствия короля.

Когда Ричард отбывал в свой Восточный поход, то как я рассказал выше, он передал свою власть по управлению королевством, вместе с ее сухожилиями — я имею в виду королевскими крепостями — своему канцлеру, епископу Или. Этот прелат, который и по смелости и по своей изобретательности почти не знал себе равных, передал огромную сумму денег в Рим, прося при этом, чтобы его сделали представителем папского престола, а прося таким образом, он легко этого и добился. Хитро скрывая это обстоятельство, он, как бы по делам управления государством, созвал вместе епископов и ноблей королевства, и внезапно предъявил им возложенные на него полномочия легата, гордо продемонстрировал себя в качестве представителя святого престола. Хотя многое и были на это рассержены, но не имели средств противиться. Наконец, для того, чтобы выглядеть достигшим вершины власти, чтобы быть равно значительным в делах государства и церкви и чтобы огорчить своих соперников, он созвал в Лондоне общий собор Англии, проведенный в большом страхе, равно с большой помпой и тщеславием, под предлогом нужд религии и прикрываясь маской заботы о церковном благополучии, но на самом деле, только для того, чтобы продемонстрировать свою личную кичливую роскошь. Он делал это тем более уверенно, что тогда не было митрополитов, и он больше не боялся соперничества или негодования епископов против себя. Ведь престол Йорка был вакантен почти 10 лет, а новый архиепископ этого престола находился за границей, и из-за возникших препятствий, он оставил свое дело и даже был не способен получить соответствующее посвящение. Опять же, архиепископ Кентерберийский, который на основании прерогативы своего престола, был папским представителем в Англии, принял крест при короле Генрихе и после коронации Ричарда, во исполнение своего обета, оправился на Восток, и добравшись до Тира, ушел там из этой жизни, еще до прибытия туда королей.

Таким образом, канцлер, устраняя в больших и значительных для себя делах каждое препятствие для своего продвижения, полагаясь на свою двойную власть, легатскую и королевскую, господствовал с крайним высокомерием равно над духовенством и народом. И как было кем-то написано, он использовал обе своих руку как правые – осуществляя свои планы, он так делал дела, что использовал любую из этих ветвей власти, чтобы восполнить недостаток в другой. Поскольку, если его светская власть была недостаточной для принуждения или обуздания какого-нибудь могущественного мирянина, то он восполнял ее недостаток осуждением со стороны апостолического авторитета, но если вдруг кто-нибудь из духовенства сопротивлялся его воле, то он, не сомневаясь, сокрушал такого, тщетно пытающегося защитить себя ссылкой на канон, мощью своего светского оружия. Не было никого, кто бы смог скрыться от его гнева, поскольку миряне должны были бояться розги или меча апостолической власти, а духовенство никоим образом не могло защитить себя, ни найти какого-нибудь щита против его королевского достоинства. Наконец, гордясь своей властью сверх всякой меры, и желая, чтобы митрополичьи церкви, все же попробовавшие смеяться над его властью, смогли бы почувствовали последствия этого, он обратился к тому тому, чтобы стать внушить страх обеим из них.