История Англии и шекспировские короли

Во втором акте мы узнаем о заговоре, и в нем появляются давние истчипские спутники короля Бардольф, Пистоль, его супруга, бывшая миссис Куикли, ее позабытый обожатель Ним — они не фигурируют в «Генрихе IV» и импортированы из «Виндзорских насмешниц», — а также за сценой сам Фальстаф — вернее, слухи о его болезни и смерти. Поскольку нас интересует главным образом историческая достоверность пьес, мы не станем задерживаться на фиктивных персонажах и перейдем ко второй сцене и саутгемптонскому заговору. Как обычно, Шекспир полагается на «Хронику» Холиншеда, но без колебаний добавляет собственные штрихи. Заговор, когда нам сообщается о нем в первый раз, уже раскрыт, хотя злоумышленникам об этом ничего не известно. Король играет с ними, побуждает к лести и демонстрации лояльности, даже предлагает отпустить

Преступника, что взят вчера в тюрьму
За оскорбление особы нашей,

с тем чтобы заставить их возразить и потребовать суровой кары. (Типичная шекспировская выдумка, изобретенная для усиления драматизма сцены.) Только после того как окончательно обнаруживается их лицемерие и предательство, Генрих вручает им «полномочия» (еще одно изобретение), из которых они узнают горестную для себя правду. Ни один из них — в том числе и Скруп — даже и не пытается оправдаться: заговорщики признаются во всем, раскаиваются и просят о помиловании, которого они, естественно, не удостаиваются.

После небольшой сцены, в которой бывшая миссис Куикли рассказывает о смерти Фальстафа, — Шекспир исполняет обещание, данное им в эпилоге части второй «Генриха IV», — действие переносится во французский двор. Мы видим короля Карла VI в совершенно здравом уме. Во всей пьесе нет и намека на его слабоумие. Напротив, в этой сцене его здравомыслие резко контрастирует с тупостью дофина, явно недооценивающего угрозу Англии. (Не существует исторических свидетельств, которые подтверждали бы такую странную позицию дофина, кроме в равной мере сомнительного инцидента с теннисными мячами.) Диалог короля и дофина прерывается появлением дяди Генриха, герцога Эксетера[149], прибывшего с ультиматумом: либо Карл отречется от трона, либо англичане «в громах, колебля землю, как Юпитер» придут и возьмут его сами. Из слов Эксетера ясно, что его король имеет претензии в первую очередь к дофину[150], проявившему гордыню и дерзость, а не к отцу: он и есть наипервейший злодей пьесы. Тем не менее главным действующим лицом остается Карл; он завершает и сцену, и второй акт, отпуская посла и обещая назавтра дать исчерпывающий ответ.

Мы можем лишь догадываться о том, каким был ответ французского монарха. Третий акт начинается с осады Гарфлёра:

Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом,
Иль трупами своих всю брешь завалим!
В дни мира украшают человека
Смирение и тихий, скромный нрав;
Когда ж нагрянет ураган войны,
Должны вы подражать повадке тигра.
Кровь разожгите, напрягите мышцы,
Свой нрав прикройте бешенства личиной!
Глазам придайте разъяренный блеск —
Пускай, как пушки, смотрят из глазниц;
Пускай над ними нависают брови,
Как выщербленный бурями утес
Над основанием своим, что гложет
Свирепый и нещадный океан.
Сцепите зубы и раздуйте ноздри…

Осознавая пространственную ограниченность своего «деревянного О», Шекспир поручает воссоздавать картину осады Гарфлёра королю с его знаменитыми воззваниями, Бардольфу, Пистолю, Ниму, их несчастному мальчику-слуге, вводя в действие ирландца Мак-Морриса и уэльсца Флюэллена — его считают портретом либо военачальника сэра Роджера Уильямса, сподвижника графа Эссекса, либо уэльского поэта и придворного Елизаветы Людовика Ллойда. В третьей сцене город капитулирует, и его комендант объясняет королю: поскольку дофин не прислал помощь, ему ничего не оставалось, как сложить оружие. В пьесе ничего не говорится о том, как Генрих обошелся с горожанами; король лишь просит дядю Эксетера «оказать всем милость». С другой стороны, примечательно упоминание потерь, понесенных англичанами из-за болезней:

Близка зима; растут в войсках болезни,
И мы вернемся временно в Кале.