История Авиации 2002 06

Таким образом, сведения штаба Карельского фронта отражали представление командования об авиационной группировке противника в 150 немецких и 200 финских самолетах, непосредственно противостоявшей ВВС Карельского фронта и Северного флота к началу боевых действий на всем протяжении Карельского фронта. Считалось, что ещё 600 самолетов противника находятся на тыловых аэродромах Норвегии, учитывались и ВВС Финляндии. Понятно, что данные разведки были весьма неточны (если не сказать сильно завышены), но других не было! Вот и приходилось в своих расчётах пользоваться тем, что было под рукой.

Конечно, вся эта немецко-финская воздушная мощь не вела боевых действий на Карельском фронте. Однако, учитывая, что противник продолжал постепенно вводить в бой всё новые силы, советское командование вполне обоснованно, с учётом, опять-таки, имевшейся тогда (а не сейчас!) информации, предполагало, что оперативная авиагруппировка усиливается именно за счёт сил, находящихся на тыловых авиабазах Норвегии и Финляндии. Так, в течение июля в Киркенес и Банак на смену 6/KG30 прибыли 4/KG30 и 5/KG30, а в августе из Франции перелетела и I/KG30, имевшая 21 Ju88. Тогда же, в августе 1941 г., на мурманское направление с южной Норвегии были переброшены бомбардировщики HeIII из 2/KG26, осуществлявшие до этого налеты на Англию. Общее число немецких пикирующих бомбардировщиков и разведчиков-бомбардировщиков, действовавших против ВВС 14-й армии и ВВС СФ в августе 1941 г., можно оценить примерно в 75-80 машин, что представляло, с учётом великолепной немецкой организации проведения операций, значительную ударную силу. Число истребителей противника также не оставалось постоянным: если на 22 июня 1941 г. имеются сведения о 26- 28 Bf109E и Bfll0C/D под Мурманском, то к 1 января в Заполярье противник имел уже около 60 «мессеров» обеих типов (44 и 16 машин соответственно).

Понятно, что отсутствие точной информации о противнике и его действиях вызывало далеко не всегда адекватную ответную реакцию. Достаточно сказать, что советское командование вполне могло усилить свою группировку на севере за счёт авиачастей, входивших в состав ВВС Архангельского военного округа. На аэродромах последнего по состоянию на 1 июня 1941 г. находилось 46 бомбардировщиков (12 ДБ-ЗФ и 34 СБ) и 65 истребителей (19 И-15бис и 46 И-153). При этом уровень боеготовности матчасти составлял 89%. Ретроспективно рассуждая, можно предположить, что переброска 70 – 80% этой техники на аэродромы, расположенные под Мурманском серьёзно повлияла бы на ход наземных сражений, но на обстановке и на море и воздухе это бы никак не сказалось. Причина этого заключалась в том, что для большей части СБ не имелось боеготовых экипажей, а все 12 ДБ-ЗФ были бомбардировщиками, а не торпедоносцами.

Вот и приходилось нашему командованию наращивать свою группировку за счёт сил, имевшихся в Архангельском военном округе, весьма медленно, если не сказать осторожно.

Можно, конечно, сколь угодно долго пересчитывать количество самолётов у обеих противоборствующих сторон, а также сравнивать их характеристики, однако есть один фактор, перевешивавший всё бумажное и фактическое превосходство Советского Союза – это огромный опыт, которым обладал лётно-технический, а самое главное, командный состав Люфтваффе по ведению и организации боевых действий на современном уровне. К этому надо добавить, что германские командиры всех уровней не боялись принимать самостоятельные решения исходя из конкретно складывавшейся обстановки, чего почти не наблюдалось в течение всего первого года войны в ВВС РККА. В сущности, того же состояния и уровня боевой выучки Советские ВВС достигли лишь к лету 1944 г.

Перебрасывались не полки или хотя бы эскадрильи, а отдельные группы самолётов из их состава в количестве пяти – шести машин. Понятно, что радикально изменить неблагоприятную ситуацию они не могли, а противник получал возможность бить их по частям, и имевшаяся ещё недавно воздушная мощь таяла буквально на глазах. Возможно, после поэтапной переброски остальных подразделений авиачастей округа ситуацию и удалось исправить, но не делалось и этого. Через некоторое время уцелевшие машины попросту возвращались на тыловые аэродромы. Однако подобные вопросы почему-то не заинтересовали Юрия Рыбина.