История Австрии. Культура, общество, политика

/327/ При многих отрицательных сторонах монархии: острых социальных противоречиях, нищете народных масс, растущей межнациональной розни – кажутся удивительными огромные культурные достижения этого государства. Франц Иосиф уделял не слишком много времени проблемам культуры, все созданные в конце XIX в. замечательные шедевры родились без императорского покровительства. Самое лучшее, что можно сказать о нем в этой связи, – это то, что он ничему не препятствовал. В отличие от многих своих предков, зарекомендовавших себя ценителями искусства, Франц Иосиф проявлял интерес лишь к церковным и армейским делам.

Девятнадцатое и начало двадцатого столетия были для Габсбургской монархии не только временем больших экономических перемен, но и эпохой формирования общественного мнения в современном смысле слова, шедшего одновременно с развитием буржуазного общества. Кафе и газеты, игравшие в Вене этого времени важнейшую роль, были тем, без чего невозможно представить себе систему ценностей австрийского мира эпохи Франца Иосифа. Крайне существенно и то, что эти газеты, можно сказать, даже вся культура, находились под влиянием либерализма, хотя в области политики либералам уже сказать было нечего.

Если рассматривать состояние прессы Габсбургской монархии в международном масштабе, выяснится, что подлинным весом обладали лишь две либеральные газеты: «Пресса» (Die Presse) и в еще большей степени – «Новая свободная пресса» (Neue Freie /328/ Presse). Но чтобы понять процесс формирования политических настроений, нужно учитывать не только эту качественную меру, но и принимать во внимание количественные показатели – тиражи изданий, имевших распространение и влияние на местах. По своему интеллектуальному уровню они не могли конкурировать с вышеназванными либеральными газетами.

Культура все больше становилась буржуазной, что было обусловлено как общественным развитием, так и равнодушием к ней со стороны двора и особенно Франца Иосифа. В некоторых сферах, прежде всего, в области литературы, она была отмечена влиянием ассимилированного еврейства. Носительницей этой культуры выступала богатеющая и численно растущая буржуазия. Салоны буржуазных семей были местом проявления светского либерализма, их меценатство сделало возможным рождение характерного искусства той эпохи. Работы Макарта едва ли могли появиться без этого общественного фона, которому он придавал стилистическую завершенность, без него бы не появились архитектура Ринга со всеми, как их шутливо называли, Palazzi prozzi, [135] культура венской оперетты или литература Fin de Siècle. Этот буржуазный мир, который отражается в драмах Артура Шницлера^{49} и которому Стефан Цвейг воздвиг вечный памятник в своей замечательной книге «Вчерашний мир», был построен на нищете рабочих масс; это был иллюзорный мир над пропастью, который с крушением Габсбургской монархии в 1918 г. был обречен на исчезновение, чтобы уступить место новым, более демократическим общественным и культурным формам.

Следует принципиально различать два периода: «историзм» эпохи грюндерства и культуру «конца века», которая во многих отношениях является реакцией на историзм и словно представляет альтернативу последнему.

Наряду с «деревенской» литературой Фердинанда фон Саара, Марии фон Эбнер-Эшенбах, Людвига Анценгрубера или Петера Розеггера важнейшую роль играет городская, специфически венская литература. Она называется часто литературой фельетонов или кафе и представлена такими писателями, как Петер Альтенберг, Эгон Фридель и «богемец» Йозеф Рот.

Критиком фельетонной литературы с присущим ей небрежным языком выступил Карл Краус, основавший «Факел» – важ- /329/ ный орган не только литературной, но и политической критики. Центральными фигурами в области культуры стали литературы Адальберт Штифтер, Артур Шницлер, Гуго фон Гофмансталь, Стефан Цвейг, Георг Тракль и Райнер Мария Рильке.

Людям, в своем большинстве не получавшим музыкального образования, которое давало бы возможность понимать становившуюся все более сложной технику композиции, хотелось просто слушать музыку и отдыхать под нее. Ценились выразительность и мелодичность, особенно значимой для музыки сделалась «атмосфера». При этом все более важную роль играло настроение слушателей. Поскольку музыка усложнялась, становилось необходимым ее объяснение; требовала разъяснений и ставшая чрезвычайно виртуозной техника исполнения – и поэтому программы составлялись даже там, где они не были предусмотрены композитором. Принципиальный спор между «формальной эстетикой», утверждающей, что музыка имеет собственный язык, и «эстетикой содержания», рассматривающей ее как нейтральное средство передачи смыслов, для полного понимания которых необходимо словесное изложение, ведет свое начало с тех пор и продолжается до нашего времени