История бастарда. Реквием по империи

Смутная, еще неосознанная мысль занозой вонзилась в разум, засела, садня и требуя внимания. Что-то из недавнего прошлого, краткий эпизод, вспышкой мелькнувший в пестрой ленте моего существования. И сейчас вспомнить его было жизненно важно. Я нахмурился, призывая к порядку перегруженную событиями память. Есть! Ну, конечно! Эта сцена встала перед внутренним взором так ярко, словно я переживал ее заново. Небольшой дом с покосившейся вывеской "Букинистическая лавка", сверкающие на мостовой осколки стекла, равнодушные зомби, стаскивающие какие-то доски, обломки мебели, тряпки и укладывающие их в одну кучу с трупами. Хрупкий белобрысый мальчишка, улепетывающий по улице. Встревоженное лицо Лиллы, оторопевший мастер Триммлер. Лорд Феррли, висящий над их головами. И главные действующие лица этого спектакля — Дрианн и Лютый, выставившие ладони, с которых льется мощная волшба. Пляшущие в воздухе голубоватые искры, запах грозы, физически осязаемая сила заклинаний… Вот оно! Лютый сумел отразить некромантские чары, и если бы не мое вмешательство, неизвестно еще, за кем бы осталась победа. А ведь брат на тот момент располагал только сырой силой, обретенной после падения проклятия крови.

Обнимая расстроенную, изнемогавшую под тяжестью золотого платья Дарианну, я гадал, все ли первозданные могут выстоять против некромантов. Или же только те, кто принадлежит к Дому Жемчужного тумана? Скорее, первое. Магия природы — это часть магии жизни. А что способно сопротивляться смерти как не жизнь? Может быть, Аллирил и был той силой, которая могла справиться с Андастаном? Вот только рассуждать об этом можно лишь в прошедшем времени…

Впрочем, осталось еще около полутора тысяч первозданных, запертых в Хаардейле. После поражения эльфов в Лесном крае какой-то молодой владыка одного из Домов собрал войско таких же, как он сам, юношей и девушек, и самовольно отправился мстить за гибель своих соплеменников. Главный интриган Аллирила не преминул сообщить об этом Дарианне птичьей почтой. То ли хотел этим подчеркнуть свою лояльность, то ли желал руками императрицы избавиться от неугодных. К Хаардейлу были отправлены три полка, взявшие крепость в осаду. Но через три дня в Аллириле заполыхал Зеленый огонь. Потом наше с Вериллием сражение разрушило Виндор. Через неделю андастанское войско пересекло границу Галатона, и после этого уж точно было не до первозданных.

Я легонько коснулся губами виска Дарианны и тихо спросил:

— Что-нибудь известно об эльфах? Ну, тех, которые якобы отправились на помощь своему основному войску?

— В Хаардейле все тихо, — девушка сделала попытку пожать плечами под золотой броней, но, потерпев неудачу, только вздернула брови.

Вкратце объяснив свои догадки, я активировал амулет и связался с командиром одного из полков, охранявших крепость.

— Не могу знать, ваше высокомагичество, — отрапортовал он в ответ на мои вопросы, — ходят по стене какие-то белоглазые. И вроде бы их там немало. Но в атаку не идут, вылазок не совершают. Стоим в осаде.

Это было все, что я хотел знать. Остаток ночи я провел, обсуждая с Дарианной и Копылом новый план. А ранним утром мы с Лютым и Дрианном выехали в Лесной край.

* * *

Весна расцветила яркими красками суровую землю Орочьего гнезда. Нежным шелковистым ковром лежала молодая трава, синими каплями проглядывали в ней маленькие чашечки кукушника, красными всполохами светились горицветы. Но Уран-гхору и его оркам некогда было наслаждаться теплом и красотами северной природы: слишком много было у них дел, а еще больше ждало впереди.

Роб оставил своих учеников, все время рядом с вождем был: сидел на траве возле входа в карангу, в небо смотрел, пел что-то, тихо-тихо в бубен ударял. А на коленях у него доска лежала. Прилетал к нему ворон, опускался на плечо. Шаман прикасался пальцами к голове птицы, закрывал глаза и замирал в неподвижности. Потом начинал что-то рисовать угольком на доске, а ворон, каркнув на прощанье, снова взмывал в небо. Спускались к Робу и бесплотные духи, лепетали невнятно. Благодарил их Роб ритуальной песней, и снова рисовал на доске. А иногда беседовали старый шаман и вождь, что-то обсуждали, спорили. Не решались орки часто тревожить своих правителей, ждали, что дальше будет.

Вот и в этот раз Роб с Уран-гхором разговаривали в каранге.

— Скажи, отец, — спросил вождь, — будешь ли ты так же силен вдали от родной земли?

— Да, сын. Моя связь с местом силы так крепка, что никакому расстоянию ее не разорвать. Она будет питать меня, где бы я ни находился.

Ворон упал с неба, сделал круг над карангой, хрипло каркнул, словно здоровался, сел на плечо шамана. Подождал, пока Роб его погладит, и снова взмыл ввысь. Уран-гхор проводил его задумчивым взглядом.

— Это хорошо, отец. А твои ученики? Не ослабеют ли они в чужих краях?

— Их силы не иссякнут вдалеке от Орочьего гнезда. Но они не Стражи, поэтому дар их сделается меньше.

— А в Богатых землях великие шаманы… И их много, очень много. Больше, чем наших… Значит, прав я, отец? Значит, хитростью надо брать города людей?