История Бернарды и Тайры на Архане

– «Для зопа» слушается как-то не очень. Для чего тебя взять?

– Зопа. Насти.

– А-а-а, для безопас-ности?

Я весело фыркнула и покачала головой – а почему бы и нет? Ив прав: Архан опасен, фурия не помешает. Раньше не мешала.

– Ладно. Залазь.

Смешарик проворно забрался вверх по туле до самого платка и тут же превратился в знакомый мне уже ободок.

Как знал. Да, как знал.

Потому что она видела меня именно в этом платке, с корзиной и в этом ободке.

Молодец Ив.

На Архане мело. Жаркий ветер кропотливо мастерил у стен маленькие дюны, перебрасывал песок из одного места в другое, трепал одежду. Я снова взмокла.

Ничего. Ненадолго.

Бесценная камера Ани лежала на дне крытой вторым платком корзины; поскрипывала плетеная ручка.

– Это здесь, Ив?

– Лево.

Налево, хорошо. Потели в новых кроссовках ноги. Я боялась лишь одного – не того, что она меня не узнает, но того, что во дворе не окажется маленького Тира. Жаль, если так, но тут лишь на удачу – либо повернется лицом, либо нет. Навряд ли у меня появится второй шанс. Надо, как говорила Тайра, использовать и первый.

Темноволосая женщина, хвала местным богам, оказалась во дворе, а с ней (тут я была готова поклониться до пола и личной госпоже Удаче) рядом играл и сын.

Меня узнали сразу. Поднялись со ступеней, зашагали к ограде, доброжелательно улыбнулись:

– День добрый, почтенная. Воды? – мать Тайры улыбнулась, морщинки вокруг губ углубились. – Как торгуется орехами? Хорошо ли идут?

– Идут потихоньку, – проскрипела я, вспоминая роль торговки, – идут, спасибо. Но я не за этим. Хотела поблагодарить.

– За что?

– За воду, что вы дали мне в прошлый раз.

– Да не стоит, зачем? Воды много, а Рамин наказывает поить путников, какая благодарность?

– Пусть маленькая, но все же. Бог рад доброте, бог рад и ответной благодарности.

Я вспотела еще сильнее. Нащупала в кармане маленькое блестящее зеркальце – одно так и осталось у Тайры непроданным – сжала его в ладони, помолилась Создателю, чтобы все прошло гладко, чтобы получилось, – и протянула его женщине, чьего имени до сих пор не знала. Почему не спросила? Забыла, дурочка, стыдно.

– Вот, – я протянула зеркальце через забор. – Возьмите. Из дальних земель, осталось непроданным, значит, вас ждало, так я решила. И не обижайте меня отказом. Мне не в убыток, это подарок от сердца.

Ее ладони дрожали, но глаза смотрели с радостью. Взгляд долго изучал незнакомый предмет – крышечку, переливающиеся на солнце кристаллики, гладкую поверхность; пальцы осторожно касались металла.

– А я пойду. Пойду. Еще много продавать. Не хворайте.

– Спасибо вам огромное! И заходите, если что. Я всегда…

«Всегда напою, накормлю», – я знаю, что она хотела сказать, как знала и то, что в этот момент она не находит слов. Это нормально, это правильно.

– Не за что. И вам не хворать.

Я успела развернуться и прошагать метров десять, когда за спиной послышалось:

– Тир, смотри, какая игрушка! Нравится? Блестящая, красивая, и в ней можно увидеть наши лица. Посмотри, сынок…

В этот момент я повернулась.

На меня не смотрели – смотрели в зеркальце. И фотоаппарат запечатлел этот самый момент: улыбающуюся маму, пухлощекого на ее руках малыша, чей палец был задумчиво прижат к щеке. Чуть насупленные детские брови, вытянутую вперед руку с зеркальцем и развевающиеся вокруг обеих фигур, растрепанные жарким ветром длинные и кудрявые, как у Тайры, волосы.

Хит сезона. Бесценный снимок. Пусть один, но кому-то он будет очень-очень дорог.

Длинноносая камера отправилась в корзину.

– Домой, Ив? Или тебе еще чего-то здесь надо?

– Амой, – рассудительно подтвердила фурия.

И мы, поскрипывая корзиной, неторопливо зашагали по заметенной песком дороге.

* * *

– Говорю тебе, Халум, я купил два! А они не работают! То есть да, водичка та чем-то пахнет, а жена моя от нее нос воротит, говорит, достань ту, что была в прошлый раз. А я где ее достань? Где? Вот я купил сразу, как только услышал на рынке крик «чудо-вода» – понесся, как оголтелый, взял два пузырька, деньги, что собирался на табак потратить, выгреб. А оно, видишь, как обернулось? Надули. И пузырьки не те, и запах не тот, а цена еще выше. Туррум им в ребро. Надули, да.

– Те пузырьки были гладкими и синими, а те, что ты купил, прозрачными и стеклянными. Конечно, не те. Сразу мог бы понять. И крышки из глины…

– Мог бы. Да кто ж ее разберет – какая настоящая, а какая нет? У тебя жены нет, тебе не понять.

– Чего это не понять? Я, вот, не успел, а так бы на Ирейе испробовал. Давно на нее смотрю, а подойти все… ну никак.

– Отошьет она тебя.

– Вот и говорю. А с водой бы подошел.

– Нет больше той воды.

Сидящий в тени у стены бородатый мужчина потер бок, принюхался к подмышкам – не сильно ли смердят? – расстроено, и с надеждой посмотрел на ведущую с рынка дорогу. Над его тюрбаном вот уже минуту кружила противная муха, маши – не маши, а не улетает. Его спутник с рябой кожей и рыжеватыми бровями размеренно чистил мундштук – тер его скрученными из шерсти палочками и время от времени продувал.