История без Имени

Дальше пелена и жуткие отрывки событий, раз за разом разум вводящие в транс.

И лишь в голове вперемешку с рычаньем и смехом слышится голос и адский экстаз:

«Зачем доспехи тебе!? У тебя теперь кожа из камня.

Зачем тебе меч?! Ты на руки взгляни!! У тебя на каждом пальце по ЛЕЗВИЮ пламя!!

Зачем тебе щит?! Твои клыки острее БРИТВЫ, ТЕПЕРЬ ТЫ МОЖЕШЬ СРАЗУ РВАТЬ, а не дрожать в защите.

ТЫ СЛЫШИШЬ!? ЭТО СИМФОНИЯ! УДАРНЫЕ ИЗ ХРУСТА КОСТЕЙ И ВОКАЛ ИЗ КРИКОВ АГОНИИ.

ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ!? КАК КЛЫКИ, ВПИВАЯСЬ ВСЁ ГЛУБЖЕ, В ЛОСКУТЫ РАЗРЫВАЮТ НАДЕЖДУ, ЧТО НЕ ДОСТАНЕТСЯ КАЖДОМУ!

ТЫ СЛЫШИШЬ!? КАК СВЕЖАЯ КРОВЬ СТЕКАЕТ ПО ГЛОТКЕ В ТЩЕТНЫХ ПОПЫТКАХ УТОЛИТЬ ТВОЮ ЖАЖДУ!

ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ!? КАК ЭТО НЕЛЕПОЕ ТЕЛО КУСКАМИ ЛИШАЕТСЯ СТОЛЬ ЖЕ НЕЛЕПОЙ И НЕЖНОЙ ПЛОТИ!

ТЫ СЛЫШИШЬ?!ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ?!Ты слышишь. Ты чувствуешь…

«-•– – •-• – •-•• -••-»

Собрав остатки рассудка в кулак,

Он чувствует на губах горький привкус от осознания содеянного.

В глазах больше не слёзы, а просто вода.

Алый закат, выжжена почва, он сидит под ивой плакучей.

Перед ним миллионное кладбище.

Он больше ничего не чувствует, и равнодушие обвило холодом тело, давая мерзкое чувство спокойствия.

И совсем как тогда, двойник, что уже в голове, начинает свой монолог, ухмыляясь всё шире:

«Кто они? Не льсти себе-это не важно тебе.

Сколько прошло? Какая разница!?

Это финал, счастливого не будет конца.

Знаешь, я, как и ты люблю символизм:

И поэтому – ты – император этих могил,

Твой курган выше всех остальных,

Но твоя яма – глубиною до ада»

«– • -• • •–»

Он всегда мечтал стать героем,

Одним из застывших на постере.

Но всему вопреки, он проиграл в этом споре.

Ведь он всегда был из тех чья река пересолена морем.

Глава 2. Звезда

В самую тёмную ночь оттенки чёрного поглощают пейзажи,

Среди океанов беспроглядной тьмы

Горит звезда, маяк.

Вселяя надежду в одинокие умы,

Она светом разрезает мрак.

«– -•»

Во мгле бродят люди под тенью себя самих.

Они смотрят пустыми глазами наверх,

Неся в груди вместо сердца осколки.

Потеряны собою в дегтярной ночи, они будут бесследно утрачены.

Для них она роет грёз и мечтаний окопы,

Только тогда, жизнь реальностью их не добьёт.

Она поможет завести сотни непокорных табунов.

Только тогда, для своих заветных желаний каждый станет пастухом.

Она ничего не починит и не склеит,

Но её свет сам по себе является клеем.

Вскоре все они уйдут, всегда уходят куда-то,

Ведь они получили то, зачем приходили.

Звезда – маяк. Звезда смотрит в суть и никогда не забудет. Маяк указывает путь, а корабли проходят мимо.

Таких как она мириады, созвездия, вечно одиноких источников света,

Ведь свечение каждого искажает восприятие, делая вид что он всегда рядом.

Пускай они ткут лучами галактики, фотонными волнами их попутно вращая,

Пустота вокруг любого из них навеки останется лишь иллюзорно заполненной.

«–• •-•• •– •– -• -•– •–»

Она видит миллиарды сюжетов в каждом из кем-то придуманных миллионов миров,

И столько же развязок одного и того же сценария.

Но сколько бы исходов не было, они все сходились в одном:

Звезда – маяк, такова её работа, таково её призвание.

А значит будет всегда одинока, ведь свет – говорить не умеет.

Так летели года, складываясь в столетия и испарялись из памяти, растворяясь в космической бездне.

Миллиарды сюжетов, в каждом из миллионов миров, уже затёрты до дыр, а абсолютно любой из новых, как всегда, схож со остальными в одном.

Пока в каком-то мире, на отшибе, на какой-то планете, слишком реальной что бы её не заметить,

Среди тех, кто смотрит тупо на небо, лишь мозоля глаза не ожидая ответа,

Среди тех, кто молит о помощи, не желая ничего дать взамен,

Один человек пытался понять: Кто, зачем и откуда несёт ему свет?

И если все были где-то снизу, то он, кажется, прямо напротив сидел.

«••• -• – -•••»

Его глаза не были пусты и сердце относительно цело,

Через зрачки она прямо в душу смотрела.

И он кажется тоже чем-то светил, чем-то непонятным, иным,

Но тоже всё понимал через призму своего странного зрения.

Их диалог не нуждался в словах – это был разговор молчаливых.

Такой разный свет встретил на полпути друг друга, боязливый интерес мутировал в робкое касание взглядов, а затем будто сливаясь породил нечто новое.