История Билли Морган

Дверь открылась. Терри стоял на пороге в кожаной куртке, клетчатой рубахе, замызганных джинсах, в покрытых застывшей грязью ботинках, зашнурованных поверх грязных толстых носков. От него ужасно воняло, густой кислый запах пота, смешанный с прогорклым свиным жиром. Я сморщила нос от этого аромата, и что-то щелкнуло у меня в голове, что-то… Мне был знаком этот запах, что это? Что-то еще, помимо запаха тела, нет, это не только он, это…

Терри безрадостно осклабился:

– Еб вашу мать. Какая честь, а? Вашу мать. Ха-ха, блядь, ну-ну, не хрен там стоять, заваливайте, добро пожаловать в мое скромное, блядь, жилище, ваши величества, не обращайте внимания на грязь, я говорю, не обращайте внимания на грязь, у горничной сегодня выходной! Понятно? У горничной сегодня выходной! Вашу мать…

Он нанюхался «спида», его мордочка хорька была бескровно белой, как рыбье брюхо, нос – красным и воспаленным, глаза блестят, зрачки сужены. Должно быть, он под кайфом уже несколько дней, тратит компенсацию за дом. Вот почему от него так пахнет, типичная вонь сидящего на «спиде», побочный продукт перегруженных печени и почек. Я закашлялась. Боже, чтобы так вонять, он должен был принять огромную дозу, наверняка. В голове у меня тихо заверещал тревожный звонок, и я услышала голос Карла: «Никогда не доверяй спидовым, ясно? Гребаные ублюдки, все они, никогда, блядь, не знаешь, что выкинут…»

– А теперь, Терри, – Микки старался говорить вежливо, – может, ты пригласишь нас войти по-человечески, а?

Терри вытер нос и тряхнул тусклыми желтыми волосами. Рука у него тряслась, он весь дергался, не в состоянии устоять на месте.

– Ладно, не парься, приятель, я просто пошутил. Заходите, заходите. Хотите выпить? У меня до хрена всего в холодильнике, вино для леди, хотите винца? Девочки любят вино, верно? А? Что-нибудь сладенькое, вкусненькое…

Когда Терри заковылял к холодильнику, я вопросительно посмотрела на Микки: «какого хрена»? В комнате невероятный бардак и грязь. Она походила на средневековую картину, изображающую крестьянскую хижину: ужасно холодно, каменные стены без отделки, обогреватель сломан. Грязная одежда и ботинки валялись повсюду вперемешку с запчастями. Вонь дерьмовой еды, гниющих стелек и прогорклого моторного масла мешалась в едкий, тошнотворный фимиам. Шаткий стол завален бутылками, пепельницами с окурками и тараканами и – сюрприз-сюрприз – осколок зеркала, припорошенный «спидом», бритвенное лезвие и скрученная десятка. Полупустой открытый пакетик «спида» – его содержимого хватило бы на целую армию, – просыпался пыльным шлейфом. Терри обдолбался, точно. Я подложила под себя старое кожаное пальто и присела на краешек раздолбанного дивана, заляпанного жиром и пятнами от еды. Микки сел рядом, не слишком беспокоясь из-за грязи: джинсы у него и без того изгвоздались.

Я вцепилась в его руку и прошептала ему на ухо.

– Он обдолбанный, давай возьмем дурь и свалим. У меня от него мороз по коже.

Микки похлопал меня по плечу.

– Нет проблем, Принцесса, да и что он может мне сделать?

– Ну-ка, ну-ка, о чем вы тут шепчетесь, голубки, а?

Терри злобно посмотрел на нас, показав коричневые гнилые зубы и мерзкую болячку в углу рта. Это выглядело отвратительно, но еще отвратительнее было его смрадное, гнилостное дыхание. Меня затошнило; я притворилась, что закашлялась, когда он наклонился ко мне, сунув мне в руку полупустую бутылку, английского хереса, а Микки – холодный «Будвайзер», новомодное американское пиво, ставшее популярным у парней.