История Билли Морган

До сих пор не знаю, почему я выиграла. Там было множество симпатичных девчонок, одетых, как подобает, в байкерском стиле – узкие обтягивающие джинсы, ботинки на высоких каблуках, открытые футболки или свитера пастельных тонов, в макияже преобладали бледно-розовая помада и перламутровые голубые тени. На мне были старые джинсы с заплатками, заправленные в ботинки пожарного с белыми носками, отвернутыми наверх, старый тяжелый кожаный ремень, все мои любимые многочисленные серебряные украшения и черный жилет. Плюс обкусанные ногти. Très chic.[22]

Позже Микки сказал, что влюбился в меня с первого взгляда; он подумал, что я очень суровая и гордая, настоящая байкерская принцесса. Ну, я ничего об этом не могу сказать, помню только, как дрожали руки, и водоворот лиц, они подскакивали, как воздушные шары, в плотном голубом табачном чаду. Если я и выглядела суровой, то лишь потому, что слишком нервничала и не могла улыбаться. Подойдя к столику жюри, я исхитрилась выдавить ухмылку и помахать – от облегчения, что все кончилось; это вызвало приступ веселья и грохота. Я подумала, что их, наверное, восхитила моя храбрость – отвага дерзкой дурнушки.

В дамской комнате, пока мы ждали результатов – или, точнее, девочки ждали, я-то знала, что не выиграю, – я снова заплела волосы. Трейси сказала, что и не подозревала, какие они длинные. А я и не подозревала, что столь простая фраза может прозвучать так гадко. Жалко Дасти; он считал, Трейси настоящая леди, слишком хороша для такого, как он.

Нас позвали:

– Выходите, вы все; поглядим, что у нас вышло.

Президент клуба призвал к тишине, и шум в зале стих. Я помахала Дасти, он показал мне большой палец. Я скорее почувствовала, чем услышала, как Трейси зашипела.

– И на третьем месте… Ничего тут зазорного, ну-ка заткнитесь! На третьем месте мисс Элейн Бартл!

Бурное веселье и объятья в дальнем углу. Я захлопала, когда маленькая блондиночка на пятидюймовых каблуках заковыляла, чтобы получить звонкий поцелуй и коробку шоколадок от президента и его жены.

– А теперь наш новый участник, на втором месте – мисс Салли-Энн Прескотт!

Я снова зааплодировала, когда гибкая рыжеволосая девушка подскочила за своим призом, округлив большие, густо накрашенные глаза; она состроила приятелям гримаску – «да ну, чепуха, в самом деле». Я приготовилась поздравлять Трейси – та стояла рядом, приглаживала волосы и вообще била копытом.

– И в этом году мисс РКМС становится… Спокойнее, парни, я, между прочим, знаю, что она сейчас без пары, – е-дино-гласным решением нашего жюри… Заткнитесь! Мисс Билли Морган!

Зал забурлил. Люди веселились, опрокидывали столы, затем все принялись обнимать меня и хлопать по спине. Я оцепенела. Это, должно быть, ошибка, начала я, это наверняка… Меня поставили на стол и звонко расцеловали: сперва президент, затем его пухлая жена. Мне повязали ленту, которую она расшила собственноручно; я получила кубок, цветы и большую коробку конфет.

Я посмотрела на Трейси. Она походила на Медузу Горгону. Волосы дыбом, яростный взгляд обращал меня в камень. Но у меня не было времени на размышления: меня потащили пить в бар, диджей поставил «Мад», «Шаги тигра»,[23] и все затанцевали и затряслись под тяжелый рок.

Я бы солгала, если бы сказала, что надо мной не подшучивали. Я – королева красоты, вот уж смех, я была ошеломлена. Я так усердно улыбалась, что заболели лицевые мышцы, это было чудесно. Только во время медленного танца, когда здоровенный парень, с которым я танцевала, перестал таскать меня по танцплощадке, точно фарфоровую вазу, я сообразила: что-то не так.

Трейси и Дасти нигде не было видно. Я извинилась, меня холодом окатило дурное предчувствие. Машина уехала. Трейси отомстила; я застряла в Сайкбеке, далеко за полночь, в милях от дома, а автобусы ночью не ходят.

– Ублюдки, блядь, мудаки, блядь… – Слезы катились из глаз, а мое прекрасное настроение рассыпалось холодным пеплом в камине.

– Слышь, с тобой все хорошо?

Тот здоровенный парень, с которым я танцевала.

– Черт, извини, черт, моя машина, эти мудаки, они, они съебались без меня, ох ты черт, я… – Я расплакалась. Моя радость быстро улетучивалась, растворяясь в холодном, туманном ночном воздухе.

– Слышь, у меня тут грузовик, может я… можно я отвезу тебя домой? Я… слышь, я не хочу, понимаешь, я не буду, со мной ты в безопасности… я бы хотел… не дело, чтоб мисс РКМС шла домой пешком, верно? Что скажет комитет?

Он улыбался, как человек, приблизившийся к дикому животному, растопырив большие руки; широкое лицо нарочито спокойно. Я впервые внимательно посмотрела на него.

Ах, Микки, Микки, мой бедный мальчик. У него было открытое детское лицо, глаза цвета увядших васильков, длинные каштановые волосы собраны в блестящий конский хвост и перехвачены ужасной потрепанной резинкой. Старый шрам пересекал левую бровь: Микки его заработал, играя в футбол, еще мальчишкой; он рассказал мне об этом позже, когда я провела по шраму пальцем.