История Билли Морган

Сплошные проблемы с этой жизнью, верно? Необратимо, нельзя вернуться назад и изменить то, что сделано. Боже, если кто-нибудь знает как, я это сделаю. Некоторые люди навсегда застревают в том отрезке жизни, который им кажется лучшим. Престарелые панки, стареющие готы; мне до сих пор встречаются шляющиеся по городу пожилые байкерши в черной коже и блестящей лайкре, их растрепанный соломенный, выбеленный перманент топорщится над рожами, которые никакой «Макс Фактор» уже не сделает свежими и привлекательными. А скоро им на смену придут сорокалетние клабберы, которые изо всех сил стараются остаться молодыми и отвязными, по-прежнему носят легкие платьица «Кайли», посещают специальные «Вечера Ибицы», балеарского бита в третьесортных пабах, поскольку в хороших ночных клубах уже давно играют нечто иное; появятся мужики с тупыми налаченными молодежными прическами, и все будут твердить о том, какое дерьмо эта современная музыка.

Если вы будете так жить, вы разобьете себе сердце. Никогда Не Оглядывайся Назад и не пытайся вечно оставаться молодым. Ты рискуешь превратиться в соляной столп, навсегда застывший в одном определяющем моменте своей коротенькой юности, законсервированный, точно ветхий антиквариат, над которым смеется молодежь, как глупая, обманувшая сама себя жена Лота. Нет смысла бежать от неизбежного, лучше относиться к нему спокойно. Пережить это и сохранить свою силу. По крайней мере, мама хорошо проводит время и, хотя она любит одеваться с шиком, не пытается казаться моложе, чем есть; я учусь этому у нее. Она достойно стареет. Хоть это я от нее унаследовала, если ничего больше.

Но отправиться с родителями на славную пешую прогулку на Озера, как это иногда делает Лекки, тоже не вариант.

Может, стоит заказать какой-нибудь горящий тур на конец сентября, размышляла я, запирая магазин и прощаясь с Лекки, и накручивая мили на бегущей дорожке, и в поте лица отжимаясь на силовых тренажерах в зале Университета. Может, стоит заказать дешевые билеты через Интернет. На Крит опять-таки или в Испанию. Там очень славно в конце сентября. Неделя на море: запах жасмина, теплый бриз шелестит в зарослях старого тамариска, терракотовый дворик засыпан опавшими листьями бугенвиллии, ее сверкающие пурпурно-розовые цветы ярко выделяются на фоне белых стен и лазурного неба, звезды, как алмазная крошка, сияют в ясной тихой ночи. Я могу снять дешевую комнатку в пансионе, гулять, отдыхать, плавать, есть разные вкусности, нырять с аквалангом, наблюдать за рыбами – это было бы занятно. Боже, как бы мне хотелось уехать на все лето! Провести полгода вдали от Брэдфорда. Господи, если бы мечта стала явью! Конечно, я люблю город, это мой дом, понимаете, но Испания или Крит… Это совершенно другой мир.

Я очень хотела путешествовать, когда была моложе. Мечта всей моей жизни. В художественной школе все студенты ездили на каникулы на Греческие острова, жили на пляже в палатках и все такое. Но я – нет, отчасти потому, что у нас не было лишних денег, отчасти потому, что я, как все юные, думала, что буду жить вечно, никогда не состарюсь, и если не вышло в эти каникулы, ну что ж, значит, получится в следующие.

Я не могла предугадать, что произойдет с моей жизнью; если бы я увидела это в чайных листьях на дне кружки, или это открылось бы мне в гадальных картах, или цыганка предсказала бы мне мою судьбу после того, как я позолотила бы ей ручку, я бы рассмеялась ей в лицо.

Иногда ярость на то, как все обернулось, сжимает мне горло и пугает до удушья; кровь приливает к лицу, и железный обруч стискивает шею и плечи. Мне хочется разбить голову об стену. Но молоко уже убежало. Я просто накручиваю еще двадцать минут на бегущей дорожке или добавляю пять фунтов к своей штанге и потею до тех пор, пока снова не обрету контроль над собой. Как сегодня вечером.

Мне бы хотелось, чтобы Натти зашел. Если он не у девушки, значит, с Джас. Джонджо сегодня проводит вечер с друзьями в пабе в Скиптоне, так что он не придет. Я одна, с кошками, они безжизненными тряпками растянулись на диване, их мех свалялся от сырости. Они, как и я, Устали от душной ночной жары.

Думаю, я могла бы позвонить Джас, узнать, где Натти, но я не хочу говорить с ней сегодня. Я все еще вне себя от того, что застукала ее на прошлой неделе, когда она попрошайничала возле «Уотерстоунс». Попрошайка, боже! Она стояла, и с ее сухих губ слетали лживые жалобы «На еду для ребенка, заплатить долг за квартиру»; ее запавшие глазницы – хлоротические, с суженными зрачками врата ее мертвой души.

Я подлетела к ней, и вонючий огрызок – должно быть, ее последняя пассия, – прятавшийся за ней, сворачивая косяк и расчесывая кровоточащие руки желтыми ороговевшими ногтями, смотался, бросив ее на произвол судьбы.

– Почему, Джас? Просто скажи мне – почему? Если тебе нужны деньги, твою мать, приходи ко мне, но не делай этого, не выставляй себя на улице… А, ясно, это ведь не в первый раз, верно? Так? Ради бога…