История Ближнего Востока в древности

Отступает от традиции и способ подачи сведений о географии Ближнего Востока, об истории археологических открытий и о расшифровке древневосточных письменных памятников, а также о проблемах хронологии Востока. Многолетняя педагогическая практика убедила меня в том, что перечисленная проблематика, чрезвычайно важная для понимания истории древневосточных обществ, должна быть органической частью повествования о каждом из них. В противном случае, если сведения по этим вопросам в форме законченных разделов будут опережать изложение, они останутся абстракцией.

Целесообразность написания монографии именно такого характера подтверждается успехами развития востоковедения в последнее двадцатилетие. Это прежде всего новые находки, особенно в периферийных районах (Северная Сирия, Юго-Восточная Анатолия, Восточный Иран, Нубия), которым до недавнего времени отводилась второстепенная роль в древней истории Ближнего Востока. Между тем, как оказалось, наряду с Южной Месопотамией и Египтом в IV тысячелетии до н. э. развивался третий очаг цивилизации — Элам. Предстоит также пересмотреть взгляд на развитие Сирии в IV тысячелетии до н. э. Новые исторические факты заметно повлияли на расширение проблематики научных исследований; постоянно совершенствуются и исследовательские методы.

Растущее число публикаций источников и трудов по частным вопросам создает прочную базу для обобщающих работ, свидетельствующих об успешном развитии ассириологии, египтологии, хеттологии, гебраистики и иранистики не только в областях, которым традиционно посвящается особенно много внимания (филология, история древневосточных искусств, литератур и религий, археология), но и в вопросах, до недавнего времени считавшихся второстепенными.

Наиболее важными считаются исследования, посвященные социально-экономической истории, которые в настоящее время направлены на изучение механизмов, управляющих развитием ближневосточных обществ в древности. Новые открытия побуждают если не к отказу от некоторых общепринятых взглядов, то во всяком случае к большей осмотрительности по отношению к ним, поскольку эти устоявшиеся представления часто расходятся с новейшими исследованиями.

Наиболее характерен в этом смысле тезис об «азиатском способе производства», послуживший в свое время предметом широкой дискуссии, и связанное с ним определение «восточная деспотия», принявшее характер расхожего понятия, над смыслом которого никто не задумывается. Между тем греческие слова «despota» (Геродот. III, 89) и «despotia» (Платон. Законы, 698а; Пармениды. 133е) использовались в различных значениях — от обозначения власти мужа над женой (Филон. I, 40), господина над рабами (Аристотель. Политика, 12536) до абсолютной власти в государстве, в частности власти римских императоров (Дион Кассий. 35,12; Геродиан. 1, 6, 4). Мы напрасно искали бы в специальной литературе определение термина «восточная деспотия». Читатель не встретит его и на страницах данной книги, тем более что периоды, когда царь обладал абсолютной властью, бывали в древности чрезвычайно редкими и сравнительно недолгими.

Несмотря на бесспорные успехи, достигнутые многочисленными исследователями истории Ближнего Востока, наши знания о древнем Ближнем Востоке все еще чрезвычайно скромны. Прежде всего до нас дошла лишь часть письменных документов древности, из которых опубликованы немногие. Кроме того, в наших знаниях о языках древнего Ближнего Востока есть ощутимые пробелы, вследствие чего имеющийся в нашем распоряжении материал источников используется далеко не полностью. Поэтому я сочла возможным наряду с бесспорными фактами представить в своей книге и такие, и оценке которых имеются расхождения (соответствующие примечания отсылают читателя к оригинальным публикациям), а также изложить некоторые новые, пока еще не решенные проблемы.

Приступая к написанию очерка истории Ближнего Востока в древности, я отдавала себе отчет в том, что при современном уровне знаний эта задача не по силам одному специалисту. Я понимала также, что моя трактовка истории древнего Востока и способ изложения могут не встретить одобрения части исследователей и что в связи с обилием фактического материала мне будет трудно избежать ошибок и упущений. Мой труд, однако, имеет одно бесспорное достоинство: он отражает единую концепцию, единый взгляд на историю Ближнего Востока, представляя как некое целое деятельность различнейших племен, народов и государственных организмов. При этом я пыталась выявить те факторы на определенном этапе развития того или иного общества, которые оказывали на него решающее воздействие, определявшие порой особенности следующего этапа.