История блудного сына, рассказанная им самим

– Вам тоже чаю? – Проводница смотрела на меня ровным светлым взглядом. Я кивнул, еле улыбнувшись. Прежде, чем она вернулась, я пошёл в туалет. Пока я шёл, реально почувствовал, что две воли внутри пламенного сердца объединились – одна воля – чёрная – хотела, чтобы я поставился в туалете и продолжил путь уже раскумареным: «Всё равно бросаешь, так почему бы не устроить героину проводы?» – коварная злобная логика, которую я уже успел изучить за годы системного употребления наркотика. Вторая воля – белая – была как бы воля проводницы, которая видела во мне маленького мальчика, не способного на самостоятельные поступки и поэтому заслуживающего сострадания и духовной поддержки. Эта вторая воля побуждала меня совершить поступок и бросить героин в сливное отверстие. Поэтому я брёл в туалет как на автопилоте.

Пока я шёл по вагону, совершенно не зная, что буду делать. Левая рука сжимала в кармане ложку и зажигалку, правая теребила пакетик с веществом и пузырёк с нафтизином. Память услужливо предлагала картины суррогатного счастья после вмазки. Но пробуждённая добрая воля побуждала совершить известный поступок. В очередной раз удивился: ну и где же здесь я?

Именно удивление, точнее способность удивляться, стало тем последним камнем, гирькой, перевесившей чашу весов. Материнская забота плюс любопытство – что будет, если я совершу поступок? Воссияет ли вновь внутреннее солнце или я погружусь в тьму героиновой ломки? Если лишь одна мысль о героине прекратила моё внутреннее прорастание радостью, что будет, если я не в мыслях, а в реальности выкину «хмурого», солью его, как продукты человеческой жизнедеятельности?

Закрывшись в туалете, я легко, без надрыва, достал из кармана пакетик с героином и раскрыл его. О, это серое вещество с кремовым оттенком, причинившее мне так много боли, которой было несоразмерно больше, чем удовольствия! Затем я ссыпал всё в унитаз и нажал педаль слива. Шум колёс снизу вдруг стал радостным, как будто я принёс жертву богам веселья. Ну вот: чёрт с ним и Бог со мной!

Дойдя до своего купэ, я обнаружил на столе чай. Молчаливая старушка уже расправилась с яйцами и лениво смотрела в окно. Я отпил чаю и тоже посмотрел в окно, чутко прислушиваясь к душевным движениям.

Вот, пробежало тенью сожаление о героине. Тело хотело наркотика. Я вспомнил, как употребил героин первый раз и побежал блевать, как мне это всё не понравилось. И как Юля сказала мне, что это ничего – просто тело ещё не привыкло. Теперь-то оно привыкло и даже чересчур. Пропустив сожаление вперёд, я понял, что это не сожаление о выкинутом героине, а сожаление вообще. О том, что я не сумел сделать в своей жизни ничего хорошего, того, чем бы я мог гордиться и чем, в отдалённой перспективе могли гордиться мои дети. Сожаление о растраченных впустую ресурсах моего тела, о времени, ушедшем на сон и на служение своему удовольствию. Это сожаление чернильным пятном стало разливаться в душе, пока я, наконец, не понял, что от сожаления этого нет никакого прока. Потому что тогда за окном – сказка с несчастливым концом. Странная сказка…

…Что было, то было; что было – то прошло. Сколько мы – люди – имеем реальной свободы в этом мире? На кумарах страхи всегда разбирали душу по частям, дробили на осколки и ты постигал, что человеческая свобода – вещь весьма и весьма относительная. Сам ли выбрал эту дорогу или так меня воспитала моя судьба? Я не задавался вопросами, сколько бесов могут уместиться на кончике иглы, и может ли всемогущий Бог сотворить камень, который не сможет поднять. Но после пережитого кошмара мне казалось, что есть в Православии некоторые неправильные идеи – своеобразные медиавирусы, паразитирующие на человеческих страхах.

Я никогда не мог понять почему, если грешник впадает в грех, его Ангел Хранитель стоит в отдалении и тихо плачет. На иконах Ангел Хранитель изображался в одной руке с крестом, а в другой – с мечом. Он был похож на грозного воителя больше, чем на женоподобного плакальщика с крыльями, которых часто любят устанавливать на могилы своих близких новые русские.

Ангел Хранитель, приставленный к каждому из нас от Бога. Как часто он помогает нам? Даже люди, считающие себя верующими, которые регулярно исповедаются и причащаются, не вспоминают о нём и их мысли движутся по кругу, как белка в колесе. Круг суетствий и печалей, замкнутый и унылый. Эти люди утверждают, что у них есть план эвакуации из страны греха и печали, но сами они почему-то эвакуироваться не собираются. И можно ли считать их верующими только за то, что они имеют некий православный имидж – бородка, причёска горшком, постоянно чем-то недовольное лицо и тщательно скрываемая ненависть к окружающим? Может быть, они верят в Бога, но не верят Богу, не верят Его словам. Просто делают вид, что верят Ему, потому что так им легче дожить и легче умирать…

…Православный – это тот, кто правильно славит Бога. А кто из нас правильно славит Бога? Правильно. Это Ангелы. Но мы не прибегаем к ним в молитве, не просим научить правильно славить Бога. Мы вообще странные существа, люди…