История богослужебного пения

В противоположность Петербургской школе Московская школа представляла собой композиторское направление, являющееся результатом вековой богослужебно-певческой традиции, хотя и отклонявшейся иногда в сторону иноземных нецерковных влияний, но все же в последней четверти XIX в., вставшей на прочный путь восстановления этой древнерусской традиции при содействии ученых медиевистов и палеографов, речь о которых будет впереди. Направление это вызревало под влиянием С. В. Смоленского (1848–1909), вставшего во главе Синодального училища, и было представлено такими композиторами, как А. Д. Кастальский (1856–1926), Н. И. Компанейский (1848–1910), П. Г. Чесноков (1877–1944), А. Т. Гречанинов (1864–1956), свящ. Дм. Аллеманов (1867–1918), С. В. Рахманинов (1873–1943). Всех этих композиторов, несмотря на разницу их масштаба и различие индивидуальных влечений, объединяло одно общее устремление: возвращение к нормам древнего пения и создание русского национального стиля пения в противовес некоему космополитическому общеевропейскому пению Петербургской школы. Наиболее ярко это устремление проявилось у А. Д. Кастальского, чье творчество можно рассматривать как призыв к свержению иноземного ига, пленившего наше певческое мышление, и к возвращению его к древнерусским истокам.

Однако истинное возвращение к этим истокам не может быть осуществлено средствами музыки даже самым гениальным композитором, ибо для того чтобы осуществить этот возврат, композитор должен упразднить композитора в себе и стать рас-певщиком. На пути же музыкального композиторского творчества может создаться лишь видимость этого возвращения, при которой музыка будет имитировать богослужебное пение, создавая некое подобие или изображение его. Именно эта принципиальная изначальная чуждость композиторского творчества церковности была четко сформулирована преосвященным Амвросием, архиепископом Харьковским и Ахтырским. В его статье, посвященной исполнению Литургии П. И. Чайковского, среди прочих высказываются следующие соображения: «Очевидно, что песнопения Божественной литургии были взяты г.Чайковским только в виде материала для его музыкального вдохновения, как берутся исторические события и народные песни и легенды; высокое достоинство песнопений и уважение к ним нашего народа были для него только поводом приложить к ним свой талант; это было либретто для его духовной оперы. Но, православные, будьте довольны тем, что песнопения Литургии на этот раз попали в руки талантливого композитора и исполнителей и заслужили рукоплескания и овации, а могут попасть к людям, менее даровитым; явится обедня какого-нибудь Розенталя или Розенблюма, и ваши священнейшие песнопения будут ошиканы и освистаны. Будьте готовы и на это» [112, с.440–441]. Столь резко отрицательное мнение о композиторском творчестве в Церкви не было одиночным среди русских архипастырей конца XIX - начала XX вв. Так, И. Гарднер приводит жалобы одного из регентов, пишущего следующие примечательные строки: « ... было бы полезно подчеркнуть косность Священного Синода, играющего тормозящую роль в деле развития техники пения у хористов; чуть ли не большинство высших иерархов твердили: «не нужно нам «партесного» пения — пойте простое», ... эти высшие иерархи дошли до того, что настояли на том, чтобы на регентских дипломах было напечатано запрещение исполнять концерты!» Жалобы упомянутого регента доходят до прямого протеста и непослушания: «Преосвященные высшие иерархи! Вы являетесь хозяевами вверенной Вам духовной области, а каждый регент является хозяином на клиросе». Таким образом, роль композиторского творчества в Церкви оценивалась весьма неоднозначно, и для того чтобы лучше разобраться в этом вопросе, необходимо ознакомиться с некоторыми постановлениями Святейшего Синода относительно богослужебного пения.

22. Святейший Синод и богослужебное пение

Наиболее важным и ключевым указом Синода в области богослужебного пения следует считать, очевидно, указ от 15 июня 1769 г. о напечатании Ирмолога, Обихода, Праздников и Октоиха. Этому указу предшествовала длительная и напряженная работа, протекающая под неустанным контролем Синода. Еще в 1752 г. придворный певчий Гавриил Головня написал для одного голоса квадратной нотой «Ирмологий», который в 1766 г. предоставил с просьбой о напечатании его на казенный счет. Но рукопись эта была направлена в Москву для освидетельствования ее синодальными певчими и иподьяками, являющимися лучшими и более признанными знатоками богослужебной певческой традиции, в отличие от отходящих в сторону свободного концертного пения певчих петербургских. Рассмотрев рукопись, синодальные певчие установили, что в рукописи «оказались многие неисправности в ноте и в стихах, в речах прибавка и убавка и в ударении против ноты знаменного распева несогласно». В 1767 г. Головне, потребовавшему денежного вознаграждения за исправления «Ирмология», было вообще отказано в напечатании рукописи, и работа над нотными книгами окончательно перемещается в Москву.