История болезни (документальная повесть) - часть первая

Фаина Васильевна, эту четверть спрашивает каждый урок и раз за разом ставит мне в журнале двойки. Там их набралось тринадцать или четырнадцать. Последний раз разнервничалась, накричала и выгнала из класса. Другие предметы даются легко, даже есть четверки. Здесь же надо зубрить, а это выше моих сил.

В комнату заглядывает мама – удивляется:

– Учишь?

– Нет! Третий раз говорю, у меня болит живот, тошнит и знобит.

Она подходит, кладет свою ладонь мне на лоб.

– Набегался! Иди поешь.

– Не хочу. Сказал же, тошнит.

Мама садится на помятую мной кровать, и нерешительно спрашивает:

– Саша, может «скорую» вызвать?

– Не надо, пройдет. Пойду приму ванну, что-то замерз.

Лежу в ванне, но горячая вода не согревает. Успокаивая боль, поглаживаю живот. Неожиданно сильный позыв тошноты подступает к горлу, быстро встаю и одеваюсь. Кружится голова. Открываю дверь - стоит мама.

– Ну как?

Обреченно машу рукой.

– Вызывай «скорую» …

Разбивая бампером снежные заносы, машина скорой помощи увозит меня из дома. Освещенные фарами, бесчисленные снежинки несутся на встречу и мгновенно исчезают во мгле.

В салоне машины холодно, сильно трясет. Одной рукой держусь за вибрирующую перегородку, за которой весело переговариваются фельдшер и водитель, другой крепко прижимаю живот. Каждая «колдобина» на дороге отдается в ней болью, но просить водителя ехать аккуратнее, не решаюсь - терплю…

Долгое нудное ожидание в приемном отделении Республиканской больницы закончилось - пришел дежурный хирург. «Железные» пальцы вонзились в мой живот, вызвав острейшую боль и приступ тошноты, вскрикнув, отбрасываю руками его кисть. Врач, поправляя пальцем массивные роговые очки сползающие с его крупного носа, спокойно изрекает:

– Аппендицит. Готовься парень к операции.

Мое сердце вдруг заколотилось быстро-быстро.

– Когда?

– Сейчас! – хирург ободряюще хлопает меня по плечу, встает и уходит.

Сажусь на кушетку – снова жду. Подходит маленькая худенькая девушка в медицинском халате, на голове белый колпак.

– Больной, пойдемте за мной – шагаю за ней…

Переодетый в застиранную полосатую пижаму, продолжаю следовать за медсестрой. Поднимаемся по мраморным ступенькам на второй этаж, затем идем по длинному слабо освещенному коридору. Слева огромные окна, справа двойные белые двери палат. Никого. Слышны только ритмичное цоканье туфелек медсестры и шарканье безразмерных шлепанцев на моих ногах. Поворот налево, и мы упираемся в застеклённую закрашенную белой краской перегородку. В центре ее широкая дверь, над ней крупными красными буквами по стеклу написано: «Операционная». Внутри что-то екает: «Вот и пришли».

Несмело вхожу в раскрытую дверь и замираю. В центре большой ярко освещенной комнаты, как эшафот стоит операционный стол. Возле него два хирурга. Оба затянуты в мятые серые халаты, лица повязаны по самые глаза марлевыми повязками, а руки в резиновых перчатках держат на весу. В одном из них узнаю осматривающего меня хирурга. Другая, судя по фигуре, молодая девушка. Хирург-мужчина машет мне призывно рукой.

- Проходи смелей, не стесняйся.

Медсестра уходит, а подошедшая санитарка, взяв под локоть, говорит:

- Пойдем милок, нехорошо врачей задерживать.

Она бесцеремонно стаскивает с моего закрепощенного тела пижаму, и привычно укладывает меня на твердый операционный стол. Сквозь тонкую нательную рубашку и простыню в тело проникает холод. Стыдно - лежу в неприличном виде. Перед лицом вездесущая санитарка вешает на металлическую скобу пеленку и получается шторка - хирургов не вижу

Отворачиваюсь от света рефлектора. Санитарка привязывает бинтами к столу мои руки и ноги: – «Теперь не вырвусь»

Стоявшая до этого в стороне операционная медсестра, подкатила к нам маленький металлический столик. Хорошо видны блестящие хирургические инструменты, аккуратно разложенные на такой же серой и мятой как халаты врачей пеленке. Мужской голос прерывает тишину:

- Начинайте!

Живот мажут чем-то холодным. Запахло ийодом. Женский голос: