История болезни коня-ученого

Тогда «Динамо» был единственным в Москве полноценным стадионом. Серые казавшиеся мне очень высокими трибуны, переполненные ряды. В дни матчей вокруг стадиона змеей извивались кордоны солдат Железной дивизии имени Дзержинского, они мне ужасно нравились, как все военные в то время, а от полевых радиостанций за спинами у некоторых бойцов я вообще был в полном восхищении (я же не знал тогда, что они – МВД). Конная милиция приезжала на матчи целым эскадроном. В дни важных игр перекрывали Ленинградское шоссе[16], а метро работало только на выход.

Перед входами рядом с билетными контролерами кучковались стайки пацанов с жалобными рожицами, тихонечко тянувшие: – Дяденька, скажи, что я твой сын… Сердобольные давали везунчикам руку и проводили мимо билетеров, после чего дети обретали свободу и дальше действовали на свой страх и риск. Таких и прочих безбилетных на трибунах всегда набиралось предостаточно, и, хотя у отца и его друзей билеты были всегда, сидели по трое на двух местах, по четверо на трех, но скандалили из-за мест редко – как-то, видимо, сочувствовали зайцам… На Южную трибуну, где не было ступенек, заезжал на своей тележке с колесиками из подшипников и безногий во флотском бушлате – такие были популярны у инвалидов, потому что теплые и не надо было подкорачивать, как шинели. Хоть и говорят, что их всех повыселяли из Москвы, это не так – работавшие в инвалидных артелях уцелели и в 50-е годы оставались в Москве еще во множестве, и вот даже на футбол пробирались, останавливаясь у лестниц, ведущих по трибунам вверх. Сильно позже стали пускать колясочников на беговые дорожки вдоль круглых трибун, а в южных города х – даже на инвалидных трехколесных мотоколясках, а потом и «Запорожцах» с ручным управлением.

Перед началом игры на «Динамо» команды выбирались на поле из тоннеля в углу поля и выстраивались не перед трибунами, а по линии центрального круга и на полном серьезе кричали «Физкульт-привет!». Гостям дарили букеты цветов, которые они, подбежав к трибунам, запускали зрителям. Потом эта традиция угасла, и только однажды, уже в 69-м, вдруг капитан приехавшего в Москву «Пахтакора» появился на поле с огромным букетом желтых цветов и вручил его нашему вратарю Юрию Пшеничникову, который только что из Ташкента перешел к нам, а я случайно уже знал, что желтый – цвет измены. Но мы их вздули, несмотря ни на какие букеты.

Мне ужасно нравилось, как на «Динамо» показывают счет. На башнях Запада и Востока на больших белых кругах значились большие черные цифры, а когда забивали гол, круг переворачивался, и на той стороне оказывалась другая цифра. Никак я взять в толк не мог, как тот, кто в башне, узнает, что пора переворачивать круг. А потом однажды, когда народу было не так много, как обычно, и на круглых трибунах были прорехи в рядах болельщиков, после гола я увидел, как какой-то человек опрометью бросился к башне, открыл дверь сбоку, и тогда круг перевернулся. Секрет был разгадан!