История болезни коня-ученого

А через неделю там же играли с «Молдовой» – абсолютно такая же игра, абсолютное превосходство, но при этом абсолютная непруха, мазали из 200-процентных положений, вратарь молдовский чудеса творил – тащил все, как кошка. Забили наши всего один, и тот – с пенальти.

В 64-м команда финишировала всего в трех очках от чемпиона, и казалось, что армейцы вышли на восходящую траекторию, но в следующем году, при том, что снова была завоевана бронза, отрыв от лидеров оказался намного большим.

Забавно, как менялись мои представления о ценности линий команды. Оставляя в стороне вратарей, припоминаю, что поначалу витриной игры команды считал нападение – тогда это была самая многочисленная линия в команде – целых пять игроков. Затем под влиянием Эрреры и его катеначчо на первый план вышла линия обороны, которая к тому же разрослась количественно. Пожалуй, именно тогда, в первое пришествие Николаева, в команде стал складываться баланс между этими линиями, а вот с нашего чемпионского состава 70-го года и поныне основным стал вопрос: что у вас за полузащита?[82]

А между тем в жизни случился еще один поворот – вдруг оказалось, что всенародно любимый глава государства, которому к 70-летию только что выпустили совершенно панегирический фильм «Наш Никита Сергеевич», товарищ Хрущёв – волюнтарист и чуть ли не ревизионист. Вряд ли дело было в том, что случился недород и не стало муки. Знающие люди говорили, что причина заключалась в одной из затей Хрущёва: опустить властные полномочия на места, а там разделить между двумя хозяевами. С этой целью сначала расформированы многие союзные министерства и были созданы совнархозы[83], числом более пятидесяти, а потом местные партийные комитеты стали делить на городские и сельские. Партноменклатура взволновалась – ей померещилось покушение на ее всевластие или, во всяком случае, попытка создать двоевластие, когда городским пришлось бы как-то договариваться с сельскими. А тем временем противоречия между городом, в котором люди более или менее зарабатывали, и деревней, где на «трудодень»[84] выписывали гроши, все обострялись из-за совершенно сумасшедшего государственного ценообразования. Хлеб стоил копейки, и выращивать его за такую плату с каждым годом находилось все меньше желающих, да еще под командой безграмотных бюрократов, которые указывали, когда, где и что сеять, не понимая в этом ни черта.

Народ же в целом смену караула в верхах воспринял, скорее, благожелательно – хрущевские инициативы вроде повсеместного насаждения посадок кукурузы – чуть не до Полярного круга – всех достали, отсутствие муки и приличного хлеба в хлебородной по старой памяти стране воспринималось как оскорбление. Многие выражали сомнения, что народ выдержит удвоенное количество партийных органов… Вот никто особо и не загоревал, и только самые дальновидные нахмурились при первых же попытках брежневской клики вынуть из нафталина культ Сталина, хорошо хоть сам он уже успел испортиться, когда его вышвырнули из Мавзолея, а то обратно бы втащили.

Райкомы снова объединили, и партаппарат на местах вновь обрел всевластье. Взамен похеренных совнархозов насоздавали бесчисленное количество союзных и союзно-республиканских министерств – от министерства финансов (без которого никуда не денешься) до отдельных министерств тракторной промышленности, радиоэлектронной промышленности, промышленности средств связи и т. д. – имя им легион, отняв у областей, республик и краев всякую хозяйственную инициативу. Появился анекдот о предстоящем разделении Министерства путей сообщений на «туда» и «обратно»…