История борделей с древнейших времен

Горе нам, беднякам! О, сколь человечишко жалок!

Станем мы все таковы, едва только Орк нас похитит,

Будем же жить хорошо, други, покуда живем.

Возгласы одобрения были прерваны появлением блюда, по величине не совсем оправдавшего наши ожидания. Однако его необычность обратила к нему взоры всех. На круглом блюде были изображены кольцом 12 знаков зодиака, причем на каждом кухонный архитектор разместил соответствующие яства. Под Овном – овечий горох, над Тельцом – говядину кусочками, над Близнецами – почки и тестикулы, над Раком – венок, над Львом – африканские фиги, над Девой – матку неопоросившейся свиньи, над Весами – настоящие весы с горячей лепешкой на одной чаше и пирогом на другой, над Скорпионом – морскую рыбку, над Стрельцом – лупоглаза, над Козерогом – морского рака, над Водолеем – гуся, над Рыбами – двух краснобородок. Посередке, на дернине с подстриженной травой, возвышались медовые соты. Египетский мальчик обнес нас хлебом на серебряном противне, причем паскуднейшим голосом выл что-то из мима «Ласерпиция».

Видя, что мы довольно кисло приняли эти убогие кушанья, Трималхион сказал: «Прошу приступить к обеду. Это – начало».

При этих словах четыре раба, приплясывая под музыку, подбежали и сняли с блюда его крышку. И мы увидели другой прибор и на нем птиц и свиное вымя, а посредине зайца, всего в перьях, как бы в виде Пегаса. На четырех углах блюда мы заметили четырех Марсиев, из мехов которых вытекала обильно поперченная подливка прямо на рыб, плававших точно в канале. Мы разразились рукоплесканиями и весело принялись за изысканные кушанья.

– Режь! – воскликнул Трималхион, не менее всех восхищенный удачной шуткой.

Сейчас же выступил вперед резник и принялся в такт музыки резать кушанье с таким грозным видом, что казалось, будто эсседарий сражается под звуки органа. Между тем Трималхион все время разнеженным голосом повторял:

– Режь! Режь!

Заподозрив, что в этом бесконечном повторении заключается какая-нибудь острота, я не постеснялся спросить о том соседа, возлежавшего выше меня.

Тот, часто видавший подобные шутки, ответил:

– Видишь раба, который режет кушанье? Его зовут Режь. Итак, восклицая: «Режь!», Трималхион одновременно и зовет, и приказывает».

Римский ужин – это изобилие еды, декора и зрелищ. Гурманы вводят моду на языки розовых фламинго, редкие продукты, финики из всех колоний Востока, Сирии, но самые редкие – из Arabia Felix. Злоупотребляют и дорогими специями из Цейлона. Если блюда должны быть редкими, то и их представление окружено грандиозными мизансценами; гости удивлены и изумлены. Ложа, на которых пируют гости, – это нагромождение золота, серебра, слоновой кости, они украшены самой дорогой вышитой тканью, самым тонким льном. Нет ничего красивее, чем эти ковры, на которых изображены сцены охоты. Рабы Трималхиона приносят ковры во время подачи превосходного кабанчика, они будут показаны только один раз, их выбросят после праздника.

Хозяин дома заказал балет, и девушки вибрируют бедрами, разжигая страсть в охмелевших гостях. Декор, мебель и прочие предметы призывают к наслаждению. Посуда, зеркала, масляные лампы неутомимо призывают к любви.

В самых больших и богатых домах самые редкостные вещи – это коллекционные предметы или исключительные подарки. Их передают из рук в руки, с одного стола к другому, чтобы восхититься. Венера, Апполон, менады, сатиры, Дионис, ставший Бахусом, статуэтки из керамики и бронзы очень ценятся в Риме.

Эти дома и их хозяева стали объектом беспощадной сатиры Ювенала. Он пишет: