История будущего (сборник)

— Джек, есть одна игра, в которую можно играть в темноте. Ты в шахматы играешь?

— Ну да, немного.

— Хорошая игра. Я играл в шахматы в декомпрессионных камерах, когда работал под Гудзоном. Может, поставим по двадцатке для интереса?

— Что? А, давай.

Он мог предложить поставить по тысяче — мне было все равно.

— Прекрасно. Королевская пешка на е-3.

— Ага — королевская пешка на е-4.

— А ты консерватор, да? Ты напоминаешь мне одну девицу, с которой я был знаком в Хобокене…

То, что он о ней рассказал, не имело никакого отношения к шахматам, хотя и доказывало, что в определенном смысле она тоже была консерватор.

— Слон f-4. Напомни, чтобы я рассказал тебе о ее сестре. Похоже, она не всегда была рыжей, но ей хотелось, чтобы люди считали, что она такой родилась. И она… Извини, твой ход.

Я начал думать, но голова у меня шла кругом.

— D-2 — d-3.

— Ферзь f-3. Так вот, она…

Он начал подробный рассказ. Я уже слышал однажды эту историю и сомневался, чтобы подобное когда-нибудь с ним происходило, но своим рассказом он меня несколько приободрил. Я даже улыбнулся в темноте.

— Твой ход, — добавил под конец Конски.

— Ох, — я уже не мог вспомнить положение фигур на доске. И решил подготовиться к рокировке, что в начале игры всегда достаточно безопасно. — Конь с-6.

— Ферзь бьет пешку f-7. Шах и мат. С тебя двадцатка, Джек.

— Что? Этого не может быть!

— Давай, повторим ходы, — и он перечислил их один за другим.

Я мысленно провел всю игру заново и только тогда сообразил:

— Ах, черт меня побери! Ты же сделал мне детский мат!

Он захихикал:

— Тебе надо было следить за моим ферзем, а не за этой рыжей из рассказа.

Я громко расхохотался.

— У тебя есть в запасе еще какие-нибудь истории?

— Найдутся. — И Конски рассказал мне еще одну. А когда я попросил его продолжать, сказал: — Думаю, мне надо малость передохнуть, Джек.

Я вскочил с места.

— Все в порядке, Толстяк?

Он не отзывался, и мне пришлось искать его наощупь. Когда я коснулся его лица, оно было холодным, а сам он молчал. Прижав ухо к груди, я услышал слабое сердцебиение, но руки и ноги его были словно изо льда.

Конски примерз к дыре, и я изрядно намучался, прежде чем оттащил его в сторону. Я нащупал корку из льда, хотя понимал, что скорее всего это замерзшая кровь. Я попытался привести его в чувство и тут же принялся растирать, но остановился, услышав доносившееся из дыры шипение. Я сорвал с себя брюки, потом мне пришлось понервничать, прежде чем я отыскал в темноте дыру, а когда я ее нашел — сел, плотно закрыв ее правой ягодицей.

Было ощущение, будто я сел на мощный ледяной насос. Затем тело словно обожгло. А через некоторое время я уже не чувствовал вообще ничего — кроме холода и тупой боли. Где-то вспыхнул свет. Помигал и снова погас. До меня донесся лязг двери. И я что было сил закричал.

— Ноулз! — орал я. — Мистер Ноулз!

Фонарик снова замигал.

— Иду, Джек…

— Вам удалось… — громко зарыдал я. — Вам удалось…

— Нет, Джек. Я не смог пройти следующую секцию. А когда я добрался назад к гермодвери, то потерял сознание. — Он остановился чтобы перевести дыхание. — Там воронка…

Фонарик перестал мигать и ударился о пол.

— Помоги мне, Джек, — странным голосом произнес он. — Разве ты не видишь, что мне нужна помощь? Я пытался…

Я услышал как он споткнулся и упал. Я позвал его, но он не ответил.

Я попытался встать, но мне это не удалось — я застрял как пробка в бутылке…

Я пришел в себя, лежа лицом вниз, — подо мной была чистая простыня.

— Ну как, получше? — спросил кто-то.

Это был Ноулз, одетый в пижаму и стоящий возле моей постели.

— Вы мертвы, — ответил я.

— Ничуть, — усмехнулся он. — Они вовремя добрались до нас.

— Что произошло? — Я смотрел на него, не веря своим глазам.

— Как мы и думали — взрыв ракеты. Беспилотная почтовая ракета потеряла управление и врезалась в туннель.

— А где Толстяк?

— Здесь!

Я повернулся и увидел Толстяка, лежавшего на животе, как и я.

— С тебя двадцатка, — весело сказал он.

— С меня… — я обнаружил, что у меня без всякой причины текут слезы. — Ладно, с меня двадцатка. Но чтобы получить ее, тебе придется приехать за ней в Де-Мойн.

ТЕМНЫЕ ЯМЫ ЛУНЫ

_{© Г. Усова, перевод}

В Резерфорд мы двинулись на другое утро после прибытия на Луну. То есть папе и мистеру Лэтему (мистер Лэтем — служащий треста Харримана, папа на Луну прилетел, чтобы с ним встретиться) — папе и мистеру Лэтему нужно было туда по делу. Я приставал к папе, пока он не пообещал взять меня с собой, — ведь смахивало на то, что это мой единственный шанс выбраться на поверхность Луны. В Луна-Сити, по-моему, подходяще, но ведь его коридоры не отличишь от обыкновенных улиц Нью-Йорка. Разве что в Луна-Сити не идешь, а почти летишь.