История будущего

Наиболее отчетливо ограниченность нейросоматической сознательности видна в учении Дона Хуана. Воины-маги Кастанеды вызывают уважение своими благородными, не лишенными юмора и дисциплинированными попытками избавиться от социальных импринтов. Дон Хуан разработал точную метафорическую нейрологию. Он в точности определяет остров реальности личиночного импринта (тональ) и непосредственное переживание нагваля.

Однако философия Дона Хуана пессимистична: «На этой земле не выживет никто». В ней нет упоминания о нейросоматической связи Стадии 15. «А дальше я остался один», — так завершается одна из книг Кастанеды.

Первое поколение после Хиросимы — действительно потерянное поколение: освобожденные от деревенских импринтов, но замкнутые в своих телах. Результатами этого заблуждения являются цинизм, подавленность 70-х.

По этим причинам инфо-психолог должен быть осторожен при общении с представителями «вудстокского» поколения. Они импринтирован свои тела, но теперь слишком стары и замшелы (в возрасте тридцати пяти — сорока лет) для восприятия новых нейрофизических сигналов эволюции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

«Книга Екклесиаста».

Люди всегда создавали Бога по своему образу и подобию. Инфо-психология совместно с нейрогенетикой позволяют человечеству:

1. Войти в контакт с Высшим Разумом, который мог задумать данную эволюционную последовательность,

или

2. Разработать такой эволюционный процесс, который приведет к созданию высшего разума.

Если заслуживающего доверия, уважаемого Бога не существует, давайте любым способом его создадим. Нам чрезвычайно необходимо с кем-нибудь разговаривать.

КЕМ БЫЛ ТИМОТИ ЛИРИ?

Жизнь выдающихся людей невозможно отделить от жизни их поколения. Если сравнить их с рыбой, генофонд — это водоем, в котором они плавают. Общая чувствительность поколения преобладает в них над индивидуальными, отличительными чертами.

Лэндон Й. Джонс

Когда я оглядываюсь на свою плодотворную, непрерывно меняющуюся и невероятно интересную жизнь, то понимаю, что никогда не изменял своим основным убеждениям. Исследование территории разума, эволюция и новаторство — вот то, чем я упорно и открыто занимался, видя в этом противоядие окончательного и бесповоротной зрелости.

Тимоти Лири

Тимоти Лири родился 22 октября 1920 года в Спрингфилде, штат Массачусетс. Его родители, ирландские католики Тимоти Лири старший и Эбигейл Феррис, происходили из совершенно разных семей. Со стороны Эбигейл семья была «традиционна, ориентирована на семейные ценности и подозрительна ко всему, что доставляло радость, казалось несерьезным и новомодным». В их доме царила атмосфера «недоверия к мужчинам и к сексуальности. Я не могу припомнить ни единого момента бурного веселья». Со стороны отца семья, напротив, была «сумасбродной, горячей, дерзкой и резко отличалась от семьи моей матери». Это были «городские жители, культурные, светские, утонченные, состоятельные эгоцентрики, не скрывавшие любви к жизни, развлечениям и сексу. Главным для них была личность человека, — причем, чем эпатажнее, тем лучше».

Отец Тимоти, по прозвищу «Тоут», презирал тех, кто работал на систему. Он был дантистом, но практиковал стоматологию изредка, скорее в качестве эдакого джентльменского хобби. Маленький Тим с мамой Эбигейл часто проводили ночи, слушая пьяного Тоута, который декламировал Шекспира, Китса, По и Колдриджа. «Тоут передал мне кельтский вкус к пьянящей поэзии, бардовскую страсть и ораторский пыл».

В школьные годы любимым местом Тима стал кабинет деда с огромной библиотекой. Узнав, что маленький Тим прочитывает от восьми до десяти книг в неделю, дед дал внуку прекрасный совет: «Никогда не поступай так, как поступают другие. Ищи свой собственный путь… Будь единственным в своем роде!» Эти слова глубоко запали в душу Тима.

После окончания школы его приняли в университет Алабамы, где он решил специализироваться по психологии. Заведующий кафедрой дал ему понять, что ищет толковых студентов. «Впервые в жизни я услышал, что кто-то говорит об интеллектуальных способностях как о положительном и желательном качестве. Вплоть до этого момента мой ум всегда доставлял мне сплошные неприятности. Я привык слышать, что добродетелью считается лишь конформизм».