История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

Количество и качество обслуживающего персонала зависят от социального статуса семьи и ее уровня жизни и одновременно могут о многом рассказать: «иметь служанку» значит подняться по социальной лестнице и присоединиться к высшей касте, касте людей обслуживаемых. Жены в таких семьях могут жить в праздности и купаться в показной роскоши. Здесь можно рассмотреть и стойкость аристократической модели, отрицающей финансовую независимость и базирующейся на личных связях. Слуга отдает хозяевам все — свое время, свое тело, все свое существо. Отсюда — нарастающее беспокойство, которое вызывает в демократическом обществе эта архаика, и признаки упадка, появившиеся во второй половине века, — становится трудно «заставить себя обслуживать», на что жалуются буржуазные дамы, в том числе феминистки.

Мы не будем здесь подробно рассматривать социальную историю прислуги, которая неоднократно описывалась в других исследованиях, в большей мере нас интересует ее частная история, одновременно внешняя — место слуг в доме — и внутренняя — существует ли частная жизнь у слуг?

Домашняя прислуга — мир со строгой иерархией. Наверху этой лестницы — воспитатели и гувернантки, держать которых могут себе позволить лишь обеспеченные семьи, не желающие отправлять детей в различные пансионы. Вследствие развития обязательного образования домашних учителей–мужчин становится все меньше, гувернанток этот процесс не затронул. Флобер пишет о них: «Происходят всегда из хорошей семьи, потерпевшей неудачи. Опасны в доме, совращают мужей»[94]. В 1847 году ради юной гувернантки герцог Шуазёль–Прален убил свою жену, а потом совершил самоубийство. Это страшное происшествие пошатнуло монархию — о чем можно говорить, если аристократы опускаются до совершения преступлений на почве страсти? Француженки в первой половине века, англичанки, немки или швейцарки во второй, мисс и фройляйн являются постоянными объектами желания хозяина. Вокруг «мадемуазель» создается атмосфера соблазна, которой она должна противостоять, ведя себя соответствующим образом, нося очки и строгую прическу.

Ситуация со слугами, занимающими более низкое положение, еще хуже, поскольку они социально не защищены. Крайняя двусмысленность их положения вызвана тем, что они одновременно внутри и вовне, включены в семью и в то же время исключены из нее, посвящены во все тайны дома, пары — и принуждены ничего не видеть и особенно ничего не говорить: у Бекассины[95], появившейся в 1906 году на страницах журнала для девочек La Semaine de Suzette, не было рта. К сказанному надо добавить, что речь в основном идет об отношениях между женщинами. Упадок больших аристократических домов, как показал Марсель Пруст в третьем томе эпопеи «В поисках утраченного времени» — «У Германтов», вызывает появление «прислуги за все», с помощью которой мелкая городская буржуазия пытается реализовать свои претензии на шик. Профессия пролетаризируется и феминизируется, что говорит о ее относительной деградации и потере уважения со стороны общества.

Лакеи и горничные — исчезающие виды — находятся в катастрофическом положении. То, что их не считают за людей, — еще полбеды: какое значение может иметь контакт для бесполых существ. Так, в XVIII веке маркиза де Шатле требовала, чтобы ее купал в ванне лакей Лоншан, мужские качества которого были между тем весьма очевидны; это вызывало у него сильное волнение, о чем он написал в мемуарах. Полтора века спустя ванные комнаты превратились в святая святых, слугам больше не разрешалось видеть хозяев обнаженными. «Мадам одевается и причесывается сама, закрывшись в ванной комнате на два оборота ключа, и я практически не имею права туда войти», — жалуется Селестина де Мирбо, как будто она потеряла часть своей власти («Дневник горничной»). Жорж Вигарелло показывает, как «более требовательное отношение к себе» способствует вытеснению слуг (Vigarello G. Le Propre et le Sale. 1985).