История человечества. Россия

В результате Сахарова отстранили от секретных работ. Он перебрался в Москву и поступил на работу в Отдел теоретической физики ФИАНа, где и работал до самой смерти, в том числе и «заочно» в период ссылки. При этом Сахаров не согнулся и продолжал заниматься общественной деятельностью. В 1970 г. вместе с В. Н. Чалидзе и А. Н. Твердохлебовым принял участие в организации Комитета прав человека. В 1971 г. он направил Брежневу «Памятную записку» с приложением «О преследованиях по политическим мотивам», а когда ответ не был получен, отдал ее для опубликования. В 1974 г., получив международную премию Чино дель Дука, ученый направил все деньги на организацию фонда помощи детям политзаключенных. В 1975 г. в своей знаменитой речи по поводу вручения ему Нобелевской премии мира (она была прочитана в Осло Еленой Боннэр, так как Сахарова за границу не выпустили) он указал на опасность любой идеологии и провозгласил защиту прав человека главной общественной задачей. Примечательно, что в своей деятельности Андрей Дмитриевич использовал только ненасильственные методы борьбы и никогда не призывал к агрессии.

В конце 1979 г. правозащитник выступил с резкой критикой ввода советских войск в Афганистан. Он трижды делал заявления, требуя вывести войска, и сумел организовать пресс-конференцию. За это его лишили правительственных наград, а 22 января 1980 г. задержали и без суда и следствия выслали в Горький, закрытый для иностранцев. У его квартиры был установлен круглосуточный милицейский пост. Без специального разрешения к Сахарову и Боннэр никого не допускали. На улицу им нельзя было выходить без охраны.

Так он и его жена прожили почти 7 лет. Андрей Дмитриевич, протестуя против преследования своих близких, провел несколько голодовок. Его принудительно кормили, привязывая к кровати, и делали инъекции, пагубно отражавшиеся на его здоровье. Врачи прямо говорили, что умереть ему не дадут, но он может остаться калекой. И так продолжалось не неделю, не месяц, а в общей сложности 300 дней. Позже, уже в Москве, ученый сказал одному из друзей: «Ты знаешь, в больнице я понял, что испытывали рабы Древнего Рима, когда их распинали».

А он еще находил в себе силы работать. В ссылке Сахаров написал ряд теоретических работ по физике и статью «Опасность термоядерной войны», освещающую пути всеобщего разоружения и его этапы.

Этот человек никогда и ничего не боялся. Он мог, узнав, что у кого-то проводится обыск, не поймав такси, приехать туда на автокране. Мог вместе с женой пройти 20 км пешком по тайге, чтобы навестить сосланного друга. Его предостерегали. Ему угрожали. Его уговаривали. Его унижали. Но не сломили.

Начавшаяся в 1973 г. с письма 40 академиков травля Сахарова длилась более 10 лет. Газеты пестрели заголовками: «На руку силам реакции», «Отщепенцы и их радетели», «Гневное слово писателей», «Когда теряют честь и совесть», «Недостойно звания ученого»… Ему было все равно. Такое мог себе позволить только страстно убежденный в своей правоте человек, чья совесть абсолютно чиста и чья душа не замутнена абсолютно никакими соображениями о личной выгоде.

15 декабря 1986 г. в горьковской квартире Сахарова неожиданно установили телефон, а на следующий день ему позвонил Горбачев. Андрей Дмитриевич с триумфом вернулся в Москву, и вскоре трудовые коллективы АН СССР и других организаций выдвинули его кандидатом в депутаты. Однако на расширенном пленуме президиума академии он и несколько других кандидатов, известных своей активной позицией, были отвергнуты. Имея законное право на выдвижение от неакадемических трудовых коллективов, Сахаров отказался баллотироваться вне академии. И только после того как митинг научных сотрудников АН безоговорочно поддержал его кандидатуру и осудил решение президиума, он дал свое согласие и победил.

«Я народный депутат. Это оказалось моим главным делом», – заявил Сахаров. Но на этом поприще ученый не успел реализовать свои возможности. Он был избран в состав комиссии по выработке новой конституции. В конце ноября представил свой вариант, но его предложения не были поняты.

На съезде народных депутатов под улюлюканья «агрессивно-послушного большинства» он говорил простые, на первый взгляд наивные слова, которые на самом деле отличались глубиной неуловимого для многих нравственного чувства. Народ за стена ми Дворца съездов лучше понимал бывшего диссидента. По его инициативе за три дня до смерти, 11 декабря 1989 г., состоялась всесоюзная политическая забастовка с требованием отмены 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС в стране (она была отменена в феврале 1990 г.).

Он не сдавался до последнего. 14 декабря 1989 г. вечером он сказал жене: «Я пошел отдыхать. У меня завтра трудный день. Предстоит бой на съезде». Утром депутаты узнали о его смерти. Наверное, многие из них пожалели о том, что участвовали в травле великого гуманиста.