История чтения

Хотя египтяне традиционно вели записи своей административной деятельности, скорее всего именно влияние греков, считавших, что все события, происходящие в обществе, должны точно и систематически записываться, превратило Александрию в крайне бюрократизированное государство. В середине III века до н. э. поток документации был огромен. Квитанции, сметы, декларации и разрешения выдавались в письменном виде. Сохранились документы практически обо всех видах деятельности, какими бы незначительными они ни были: о содержании свиней, о продаже пива, о торговле жареной чечевицей, о содержании бани, о работе художников[412]. Из документа, датируемого 258–257 годом до н. э., видно, что канцелярия министра финансов Аполлония использовала 434 свитка папируса за тридцать три дня[413]. Страсть к бумагам вовсе не равнозначна любви к книгам, но, без сомнения, знакомство с печатным словом приобщило жителей Александрии к чтению.

Александрия просто обречена была стать городом книг, если принять во внимание вкусы ее основателя. Отец Александра, Филипп Македонский, нанял Аристотеля в качестве частного учителя для своего сына, и в результате Александр стал «величайшим любителем всех видов учения и чтения»[414] — фактически он был таким страстным читателем, что его редко видели без книги. Однажды, путешествуя по Передней Азии и «стосковавшись без книг», он приказал одному из своих военачальников прислать ему несколько штук; спустя должное время он получил «Историю» Филиста, несколько пьес Эврипида, Софокла и Эсхила, а также стихи Телеста и Филоксена[415].

Возможно, это Деметрий Фалерский ученый из Афин, составитель басен Эзопа, критик Гомера и ученик знаменитого Теофраста (который в свою очередь был учеником и другом Аристотеля), предложил наследнику Александра Птолемею I основать библиотеку, которой суждено было принести Александрии славу такую славу, что даже спустя 150 лет после уничтожения библиотеки Афиней из Навкратиса считал излишним описывать ее своим читателям. «Что же касается количества книг, устройства библиотеки и собраний в Зале муз, зачем я буду описывать все это, если нет человека, который бы этого не знал?»[416] И очень жаль, что он так считал, потому что мы до сих пор не знаем точно, где именно находилась библиотека, сколько книг в ней было, по каким принципам она была составлена и кто именно ответствен за ее уничтожение.

Греческий географ Страбон, писавший в конце I века до н. э., довольно подробно описывал Александрию и ее музеи, но при этом даже не упомянул о библиотеке. По мнению итальянского историка Лучано Канфоры, «Страбон не упомянул о библиотеке просто потому, что она представляла собой не отдельное помещение или здание»[417], а скорее пространство, прилегающее к колоннаде и главному залу музея. Канфора предполагает, что bibliothekai, или книжные полки, находились в нишах вдоль широкого прохода. «Каждая из этих ниш, — отмечает Канфора, — очевидно была посвящена определенному классу авторов и снабжена соответствующей вывеской». Это пространство постоянно расширялось, и в конце концов в библиотеке скопилось, по некоторым данным, около полумиллиона свитков, плюс еще сорок тысяч, хранившихся в другом здании, примыкающем к храму Сераписа, в старом египетском квартале Ракотис. Если учесть, что до изобретения печатного пресса папская библиотека в Авиньоне была единственной на христианском Западе, обладавшая более чем двумя тысячами томов[418], можно лучше представить себе, какое огромное значение имело александрийское собрание.