История «демократической контрреволюции» в России

Во время совещания белогвардейцами и казаками в Омске были арестованы эсеры — члены сибирского временного правительства: одного из них расстреляли, а остальным предложено было покинуть Омск в 24 часа, Таким образом, но словам той же записки, была устранена «социалистическая часть правительства» и «фактически власть в городе оказалась в руках добровольческих отрядов Анненкова и Красильникова, отрядов разбойно-монархического типа».

Получив сообщение о событиях в Омске, Директория обещала «раскассировать сибирскую власть», но сделать уже ничего не смогла. В октябре она перебралась в Омск и там создала Совет Министров, в котором пост военного министра занял Колчак. В ночь с 17 на 18 ноября отряд того же Красильникова арестовал членов Директории — эсеров, а Совет Министров провозгласил Колчака Верховным правителем России. Был разогнан сменивший Комуч «Съезд членов Учредительного собрания», некоторые его члены, так же как и ряд членов руководящих органов эсеров и меньшевиков, были арестованы, а затем высланы или расстреляны; часть из них ушла в подполье или бежала на советскую территорию. С мелкобуржуазной демократией на востоке страны было покончено. Своей политикой мелкобуржуазные партии подготовили приход к власти Кавеньяка — Колчака, и «демократическая контрреволюция» уступила место прямой интервенции и военно-террористической диктатуре. «Чтобы доказать, что большевики несостоятельны, — говорил В. И. Ленин, — эсеры и меньшевики начали строить новую власть и торжественно провалились с ней прямо к власти Колчака» [48].

И так было не только на востоке. Аналогичным образом развивались события и в других районах страны: на севере в Архангельске, на юге в Баку и т. д.

Анализируя развитие событий и возвращаясь к урокам истории «керенщины» как временного торжества буржуазной реакции, которая наступила в итоге соглашательской политики лидеров мелкобуржуазных партий, В. И. Ленин отмечал, что колчаковской диктатуре «помогли родиться на свет и ее прямо поддерживали меньшевики („социал-демократы“) и эсеры („социалисты-революционеры“)… Называя себя социалистами, меньшевики и эсеры на деле — пособники белых, пособники помещиков и капиталистов. Это доказали на деле не отдельные только факт, а две великие эпохи в истории русской революции; 1) керенщина и 2) колчаковщина» ^[49]. Союз с кем угодно и на любых условиях, лишь бы свергнуть Советскую власть — таков был смысл политики эсеро-меньшевистских лидеров, которая привела к тому, что на смену «демократической контрреволюции» к концу 1918 — началу 1919 г. повсеместно пришла самая откровенная черносотенная реакция. Военно-террористической диктатуре Колчака и Деникина, для которых даже Учредительное собрание было крамолой, сделавшие свое черное дело меньшевики и эсеры были уже не нужны. Единственно, о чем, вероятно, сожалели белогвардейские генералы, — это о том, что в силу тактических соображений нельзя было просто их всех перевешать, а пришлось ограничиться пинком генеральского сапога, отбросившего их на задворки контрреволюции.

Новая тактика «третьей силы»

В. И. Ленин писал, что при решении мелкобуржуазной массой сложнейшего политического вопроса, с кем идти, «неизбежны колебаниянепролетарских трудящихся слоев, неизбежен их собственный практический опыт,позволяющий сравнитьруководство буржуазии и руководство пролетариата» ^[50]. Уроки колчаковщины и деникинщины не прошли даром. После того как масса среднего крестьянства, «сравнив руководство», убедилась, что победа контрреволюции ведет за собой восстановление в деревне старых порядков, в ее настроениях обозначился поворот в сторону Советской власти. На этот поворот оказали влияние ряд обстоятельств. В итоге углубления социалистической революции в деревне изменился состав крестьянства — позиции кулачества были подорваны, центральной фигурой деревни стал середняк. После победы ноябрьской революции в Германии был аннулирован грабительский Брестский мир, а с его ликвидацией миновали те объективные условия, которые резко оттолкнули от большевиков мелкобуржуазных демократов-«патриотов». Наконец, одним из важнейших условий было крепнущее убеждение непролетарских слоев трудящихся в том, что Советская власть отстаивает их жизненные интересы и все разговоры о демократии и Учредительном собрании служат лишь прикрытием диктатуры помещиков и капиталистов. Широкие непролетарские массы все больше убеждались в том, что «демократия», пропагандируемая меньшевиками и эсерами, как писал В. И. Ленин, «выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктатуре…» [51].