История димломатии, том 1

Шомонский трактат (1 марта 1814 г.)

Тогда лорд Кэстльри стал требовать, чтобы союзники заключили между собой договор обязывающий их действовать вместе вплоть до окончательной победы. Каждый союзник выставляет по 150 тысяч человек; Англия берет на себя субсидирование войны. Союзники обязуются вернуть, по возможности, Европу к донаполеоновским временам; после победы над Наполеоном союз четырех держав должен был бдительно наблюдать за тем, чтобы Франция не пыталась нару­шить условия мира, который будет ей продиктован после победы. Этот Шомонский трактат был подписан представите­лями Англии, России, Австрии и Пруссии 1 марта 1814 г. Он стал надолго основой дипломатической деятельности евро­пейских держав и в том или ином виде просуществовал вплоть до 1822 г., когда создавшая его Англия свела этот трактат фактически к нулю.

30 марта 1814 г. союзники вошли в Париж. Через несколько дней Наполеон отрекся от престола и отправился на остров Эльбу в качестве «императора» этого острова. На французский престол вернулась низвергнутая революцией династия Бурбо­нов в лице Людовика XVIII, брата казненного короля Лю­довика XVI.

Период почти непрерывных кровопролитных войн окон­чился. Деспотизм военного диктатора, вышедшего из недр революции, а потом ее удушившего, заменил тот режим, о котором А. С. Пушкин в 1823 г. выразился, что замыслы Александра I «миру тихую неволю в дар несли». Эта «тихая не­воля» поддерживалась большей частью уже не оружием, но конгрессами, дипломатическими переговорами и соглашениями.

Восстановление, по возможности, старого абсолютистски-дворянского, — в одних местах крепостнического, в других полукрепостнического режима, — такова была социальная первооснова политики держав, объединенных после окончания войны Шомонским трактатом. Эта утопическая цель уже сама по себе сообщала непрочность достижениям держав, побе­дивших Францию в 1814 г. Полное восстановление доре­волюционного режима и в экономике и в политике после сокру­шительных ударов, которые нанесли ему французская револю­ция и Наполеон, оказалось делом не только трудным, но и без­надежным. В этом Маркс и Энгельс усматривали прогрессив­ную роль наполеоновского владычества. Такую историческую роль, вовсе к тому не стремясь лично, а лишь думая о завое­ваниях, о могуществе Франции, об экономическом господстве буржуазии, сыграл французский император Наполеон.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ВЕНСКИЙ КОНГРЕСС (октябрь 1814 г. - июнь 1815 гг.)

Отношение Александра к основным участникам конгресса.

В апреле — мае 1814 г. император Александр по своим военным силам, которые в тот момент имелись в его распоряжении, был бесспорно могущественнейшим из всех остальных монархов и правителей разоренной и обескровленной Европы. Именно поэтому Меттерних и сделал все возможное, чтобы отложить конгресс на осень и дать Австрии несколько оправиться. Александр со­гласился на такую отсрочку, несмотря на то, что терпеть не мог Меттерниха и хорошо понимал его интриги и игру политиков, враждебных России, хотя и умильно льстящих царю в глаза — лорда Кэстльри и короля французского Людовика XVIII. Все они с беспокойством присматривались, не пожелает ли Александр играть роль нового Наполеона, повелителя Европы. Заранее, но еще очень недружно, они готовились к отпору. Секретарь и до­веренное лицо при Меттернихе публицист Гентц писал потом в качестве очевидца: «Приехав в Вену, император Александр уже был более или менее в ссоре с Австрией, Англией и Францией». Лорд Кэстльри был менее неприятен Александру, чем Меттер­них. Негибкий, боящийся революции в самой Англии, не дове­ряющий русской дипломатии, английский министр иностранных дел получил от Александра квалификацию «холодного педанта»; но по крайней мере Кэстльри не лгал так непрерывно и безза­ветно, как Меттерних. Александр не «дрожал перед британским правительством», как пишет Гентц; он лишь считал его в тот момент самым сильным после России и делал отсюда надле­жащие выводы. Кого царь совершенно не выносил, так это хри­стианнейшего короля божьей милостью Франции и Наварры Людовика XVIII. Александр не очень хотел сажать Людо­вика на освободившийся французский престол. Некоторое время он даже носился с мыслью о воцарении «Наполеона II», малень­кого Римского короля. Когда все-таки воцарился Людовик, Александр решительно настаивал на необходимости дать Франции конституционную хартию, не потому, конечно, что царю нравились конституционные учреждения. Но как царь так и умный, ловкий корсиканец Поццо-ди-Борго, советник царя по французским делам, убеждены были, что Бурбоны будут сметены новой революцией, если в качестве громо­отвода не установить во Франции конституции. Александр пре­зирал и короля Людовика XVIII и брата его Карла Артуа, а они его боялись и готовы были на всякие махинации, чтобы избавиться от его опеки.

Выступление Талейрана.