История димломатии, том 1

Вечером 20 декабря 1855 г. в кабинете царя состоялось созванное им совещание. Присутствовало девять человек: Александр II, великий князь Константин, Нессельроде, Василий Долгоруков, П. Д. Киселев, М. С. Воронцов, Алексей Орлов, Блудов и Мейендорф.

Прения были не очень продолжительны. Все, кроме Блудова, высказывались за решительную необходимость поскорее заключить мир. Царь своего мнения ясно не высказал. Оста­новились на том, чтобы согласиться на предъявленные усло­вия, кроме уступки Бессарабии. Не соглашались также при­нять неопределенную, но чреватую последствиями статью австрийской ноты, в которой говорилось о праве союзников предъявлять России, сверх «четырех пунктов», еще «особые условия», если этого потребует «интерес Европы». 10 января Буоль получил в Вене русский ответ, и так как пункт о Бес­сарабии был включен именно им, то он прибег на этот раз уже к формальному ультиматуму: он заявил, что если по исте­чении шести дней (после 10 января) Россия не примет всех предъявленных ей условий, то австрийский император порвет с ней дипломатические отношения. Александр II созвал 15 ян­варя вторичное совещание. На этом совещании Нессельроде прочел записку, в которой на сей раз возлагал все упования на расположение Наполеона III; на Австрию он махнул рукой, догадавшись, наконец, с большим опозданием, что она не меньший враг России, чем Англия. Собрание едино­гласно решило принять ультиматум в качестве предвари­тельных условий мира.

Позиция Франции на Парижском конгрессе.

Александр II отправил в Париж на мирный конгресс графа Орлова, дав ему в помощники бывшего русского посла в Лон­доне барона Бруннова. Орлов с первого до последнего момента своего пребывания в Париже всю свою дипломатическую деятельность основал на сближении с импе­ратором французов и на поддержке, которую с самого начала переговоров Наполеон III стал оказывать русскому уполномо­ченному.

Парижский конгресс начался 25 февраля и окончился под­писанием мирного трактата 30 марта 1856 г. Председательство­вал граф Валевский, министр иностранных дел Франции, сын Наполеона I от графини Валевской. Уже с первых заседаний конгресса всем его участникам стало ясно, что Валевский будет поддерживать англичан только формально. А вскоре в дипломатических кругах узнали и об интимных беседах, которые вел император Наполеон III с графом Орловым тот­час после прибытия Орлова в Париж.

Этот граф принадлежал к числу наиболее одаренных дипло­матическими способностями людей, какие были при дворе Николая, а потом Александра П. Орлов любил дипломатию. В свое время он без колебаний, из соображений карьеры, принял после смерти Бенкендорфа должность шефа жандармов. Но шпионскими делами лично он не занимался. Из брезгли­вости и по лени он все предоставил Дубельту. У него был брат Владимир, близкий к декабристам, и Орлов от него не отрекся, а поддержал его в трудную минуту. Он же велел снять надзор с Герцена и выдать ему заграничный паспорт, по ходатайству О. А. Жеребцовой, на внучке которой Орлов был женат.

Прибыв в Париж, Орлов сумел с первой же беседы дого­вориться с Наполеоном III о, том, что отныне возможно тесное сближение России с Францией, между которыми нет в сущности никаких коренных противоречий. Собеседник Орлова склонен был всецело пойти ему навстречу. Наполеон III достиг всего, чего хотел: Турция была спасена от русского захвата; оружие Франции покрыто новой славой; взят «реванш» за 1812 г.; французский император укрепил свой трон внутри страны и занял первое место в Европе. Наполеону III от России ничего больше не требовалось.

Позиция Англии на конгрессе.

Но совсем не так обстояло дело с Англией. Еще до открытия конгресса Пальмерстон, к великому своему огорчению, убедился, во-первых, в том, что Наполеон III не намерен продолжать войну и, во-вторых, что на конгрессе он будет вести себя уклон­чиво и двусмысленно в отношении своей союзницы — Англии. Пальмерстон понял это, когда в январе и феврале 1856 г. шел спор, допускать ли Пруссию на конгресс или не допускать. Ее присутствия желал Александр II, потому что рассчитывал на ее дружественную поддержку. Но именно поэтому Пальмерстон и отказывался допустить прусских уполномоченных. Он мотивировал это тем, что Пруссия не принимала никакого участия в войне и не пожелала даже выступить так, как вы­ступила Австрия. В этом очень щекотливом вопросе Напо­леон III крайне вяло поддерживал Пальмерстона. Пруссию, правда, не допустили, но Пальмерстон уже до начала заседа­ний понял, что в Париже предстоит нелегкая игра. Наихуд­шие его опасения оправдались.