История династии Романовых

– И ты позволишь ему то, ради чего он все это придумал? В Петербург пожаловать? С Гришкой опять соединиться да со всей проклятой семейкой?

– К сожалению, нынче у нас нет возможности разрешить графу покинуть Ливорно.

Потемкин усмехнулся, но улыбка тотчас исчезла, ибо Екатерина продолжила:

– Но в дальнейшем… в самом скором времени, когда начнутся торжества по поводу мира с турками, я буду ждать его в России. Я надеюсь отметить по заслугам подвиги графа в войне. Я даже составила список. – И она подняла со стола бумагу и стала медленно читать, глядя на Потемкина: – «В день торжеств граф получит прозванье Чесменского, серебряный сервиз, 60 тысяч рублей, в Царском Селе в его честь мы воздвигнем памятник из цельного мрамора, а на седьмой версте от Санкт-Петербурга в память чесменской его победы – церковь Иоанна Предтечи и дворец в азиатском вкусе… Ибо много ковал он нашу победу. Да к тому ж, не жалея своего честного имени, с врагом нашим, Пугачевым в юбке боролся…» У тебя нет возражений, Ваше сиятельство?

– Нет, – яростно ответил Потемкин.

И только тогда она усмехнулась благодетельной своей улыбкой и добавила:

– Жаль, что после торжеств драгоценное здоровье графа не позволит ему более находиться на нашей службе и оставаться в Санкт-Петербурге.

Потемкин улыбнулся.

– Помни, мой друг, правило: хвалить надо громко, а ругать тихо.

– А этот Христенек… который всю правду открыл… – начал Потемкин. – Человек он верный…

– Мой друг, слуга, рассказавший правду про своего господина, не именуется верным. Именуется доносчиком, да к тому же еще дураком. Ибо говорил он тебе ту правду, которую его государыня услышать совсем не хотела… А доносчик да дурак именуется словом «опасный». Так что отправь его назад к графу в Ливорно с моим письмом. Я постараюсь, чтобы граф о нем… позаботился. А вот второго… Как его зовут?

– Рибас, Ваше величество, – произнес неслышно появившийся в комнате князь Вяземский.

– Вот тебе я его и рекомендую, голубчик, – ласково улыбнулась Екатерина фавориту.

Потемкин удалился так же внезапно и незаметно, как вошел: доверенные люди в этом кабинете не появлялись, а возникали.

– Я отдал необходимые распоряжения, матушка, – сказал Вяземский. – Кронштадт готов к встрече эскадры. Следствие по делу женщины я думаю поручить Александру Михайловичу Голицыну. Он человек, может, и не блестящий, да исполнительный.

– Ох, от блестящих мы с тобой, Александр Алексеевич, много натерпелись. Так что запиши: «Рибас. Определить в Кадетский корпус и поручить воспитание Алексея Бобринского, ибо к деликатным делам большие способности имеет».

Граф Алексей Бобринский – незаконный сын императрицы от Григория Орлова. В это время графу было тринадцать лет.

– А теперь проси князя Александра Михайловича.

В кабинет вошел князь Александр Михайлович Голицын, генерал-губернатор Санкт-Петербурга.

Екатерина указала на баул принцессы, стоявший поодаль на мраморном столике.

– Здесь бумаги всклепавшей на себя чужое имя, захваченные благодаря неусыпным стараниям и отваге графа Алексея Григорьевича. Добросовестно изучи их, князь.

– Все как велишь, матушка, рабу своему, – поклонился князь.

– Имя графа часто будет мелькать в речах этой беспутной женщины. Так что с выбором записывай. Ибо все, что делал граф, он делал по нашему повелению, и непосвященным сие понять трудно…

И снова князь молча поклонился.

– С нею в сговоре находились поляки конфедератские, – продолжала Екатерина. – Радзивилл князь, Огинский-гетман. Сие нам хорошо известно. Но тебе должно быть также известно, что князь Радзивилл и Огинский-гетман примирились нынче с нашим другом польским королем. И по последним нашим сведениям и к радости нашей, князь

Карл явился из Венеции с повинной в Польшу, и поместья ему вернули. И про венецианское удальство его с радостью забыли. И вспоминать более не желаем. Так что поляков, с ней задержанных, допрашивай без рвения. Но главное… главное, князь, это выяснить: кто она? Была ли с кем в России связана? Все донесения о том, что расскажет на следствии известная женщина, немедля направить с нарочным к нам в Москву.

Екатерина осталась одна в кабинете.