История для мужчин

– Не только. Вдруг эти деньги действительно криминальные, что и так ясно, к бабке не ходи, и их ищут. А значит, вполне вероятно, и номера купюр у них везде зафиксированы. Сунешься и повяжут, да еще какое-нибудь убийство или ограбление на тебя повесят, потом не отвертишься.

– Ну, отвертеться, положим, возможно. Мы же приехали недавно, поэтому не могли быть участниками преступления.

– Во-первых, как мне кажется, если поймают, то в этой стране церемониться с нами никто особо не станет. Здесь свои законы и твои объяснения им по барабану, тем более мы языка не знаем. Пока дойдет до посольства информация, что нас арестовали, если вообще дойдет, мы уже сгинем без следа где-нибудь в местных тюрьмах или джунглях. Могут найтись и такие, кто захочет невзначай присвоить бесхозные денежки, то тут вообще без вариантов. Или все будет по закону, но не в нашу пользу, это точно. Ты ведь читала брошюрки на подобную тему. А во-вторых, все ценное, что может быть найдено на территории того или иного государства, там клады разные, исторические находки, самородки – сразу все должно сдаваться госорганам за вознаграждение, конечно если они, госорганы эти, сочтут нужным выплатить его тебе, но, как правило, причин для премиальных не находится. По-моему, порядок для счастливчиков, типа тебя и меня, действует везде, во всех странах одинаково. И везде, в лучшем случае, нашедших клад, кидают по полной. Вот если не сдашь сознательно, то попадешь под уголовную ответственность однозначно.

– Значит, мы нарушаем закон? – быстро забегали и так беспокойные глазки Борисовны. – Или у нас не клад?

– Большие деньги, значит клад. Это же не три рубля шестьдесят две копейки, а почти полтора миллиона долларов.

– Тогда, может, отнесем деньги в полицию, от греха подальше?

– Поздно, – выдохнул я, – полицию нужно было туда вызывать и не вскрывать кейс, тем более не прятать его распотрошенный. Теперь, если даже не задержат за позднее признание, то не поверят, что мы себе ничего не присвоили, и будут держать в каталажке до тех пор, пока не сознаемся во всем, даже в том, что и не совершали. Так что, как ни крути, идти сдаваться нет никакого резона. Лучше давай покумекаем, что с этим делать дальше.

– Но мы же не знали, что в дипломате деньги, вот и вскрыли.

– А на хрена в гостиницу притащили? – спросят. Значит, стибрить хотели, резонно?

– Умеешь ты порадовать женушку, ласковый мой. – Елена порывисто встала. – Вечно с тобой вляпаешься в какую-нибудь неприятную историю. Там не мог сообразить, во что все может вылиться, прежде чем эту дрянь тащить сюда?

– Не мог! Заклинило!

– Понятно. Вечно ты задним умом крепок. Как ты еще с такими способностями да на свободе?

– Заткнись, дура! Не хватало, чтобы на твои вопли прибежали эти, как их…

– Вот, весь ты в этом. Только и умеешь, что оскорблять, когда сказать нечего. То умным прикидывается, а то двух слов связать не может. Зато дура я. Во всем и всегда у тебя виновата я. И в том, что ты в яму эту гребанную свалился, акробат хренов, и в том…

– Идиотка, ты замолчишь или нет? Сама только что орала – попробуй выбрось…

Так, на куче несвежих долларов, мы чуть ли ни до развода договорились, обвиняя друг друга во всех неурядицах, сопровождающих нас всю нашу сознательную семейную жизнь, доведя ссору до наивысшей точки кипения.

Крепко обидевшись, я стряхнул находку на пол, разделся, побросав одежду рядом с кроватью, залез под одеяло и замолчал, отвернувшись к зашторенному окну.

На улице вечерело, судя по тому, что можно было увидеть в маленькую щель между занавесками. Очень хотелось жрать. С этими деньгами так и не пообедали. Стоически превозмогая голод, я думал – ну и стерва, для нее все, а она, зараза. Завтра соберусь и улечу в Москву, а она пускай здесь колупается, как хочет, со своим миллионом. И еще чего-то ест на кухне, даже не предложит. Ну и хрен с ней.

Долго и мучительно тянулось время, в голове роились мысли, пытаясь решить задачу с несколькими неизвестными: как; нужно ли; не попасться бы. Весь правый бок отлежал, но поворачиваться не собирался. Незаметно подобралась дремота и я уснул.

На следующий день все как-то само собой, в семейных отношениях, урегулировалось и мы, успокоившись, вновь стали союзниками, так как нужно было гадать – можно ли оставить на время в номере, без присмотра, свалившееся на наши головы, богатство, не залезет ли уборщик-кастелянш с ревизией в наш чемодан, чем они здесь балуют по словам соотечественников, и не выдаст ли своим нетактичным поведением нас с потрохами. В сейф такое количество пачек не влезет, очень он маленький, под матрас прятать бессмысленно, других мест нет. Не таскать же с собой.

В первый день богатой жизни решили ходить кушать по очереди. О пляже, развлечениях и магазинчиках не могло быть и речи. Ох и трудная это работа быть обладателем миллионного состояния и не сметь потратить из него хотя бы незначительную частицу. Сидеть взаперти в райских кущах и трястись за свою задницу.