История доктора Дулиттла. Путешествие доктора Дулиттла

Доктор издал несколько странных звуков, явно обращаясь к утке и псу.

— А вы понимаете язык белок? — спросил я. — Для меня это очень важно, доктор.

— Да, конечно. У белок простой язык. Ты сам мог бы выучить его шутя. А почему ты спрашиваешь?

— У меня дома лежит больная белка. Она попалась в когти ястребу, но я ее отбил. Похоже, у нее сломаны задние лапки. Не могли бы вы ее вылечить? Пожалуйста, доктор. Можно, я принесу ее сюда завтра утром?

— Нет, лучше я посмотрю ее сегодня вечером. Честно говоря, не знаю, смогу ли я ей помочь, но мы с тобой сейчас же отправляемся.

К тому времени моя одежда высохла. Пока я переодевался, доктор уложил в свой саквояж бинты и лекарства и перевязал его веревкой.

— Вперед, мой юный друг Стаббинс! — воскликнул он. — Дождь уже кончился.

Действительно, ветер разогнал тучи, ярко горел закат, в саду пели скворцы.

Глава 5 ПОЛИНЕЗИЯ

Мы вышли на улицу, и доктор закрыл ворота. Мне ужасно понравилось в доме у доктора. Такого я еще нигде не видел! Но я боялся показаться навязчивым и семенил рядом с доктором, не решаясь высказать сокровенную просьбу.

— Можно я приду к вам завтра? — робко выдавил я из себя.

— Ну разумеется, — ответил доктор. — Не только завтра, но всегда, когда тебе захочется. Кстати, завтра я покажу тебе мой зоопарк.

— Зоопарк? — поразился я. В тот день мой рот почти не закрывался от удивления.

— Ну да, зоопарк. В доме у меня живут звери поменьше, остальным приходится довольствоваться садом. Зверей там, правда, не так уж и много, но среди них есть очень редкие.

— Как хорошо знать язык зверей! — не переставал я восхищаться. — Как вы думаете, доктор, я смогу когда-нибудь выучить его?

— Несомненно, — заверил меня доктор. — Надо только постараться. Тебе небось не раз говорили, что терпенье и труд все перетрут? Кто тебе пригодился бы в этом деле, так это Полинезия.

— А кто такой Полинезия?

— Не кто такой, а кто такая, — поправил меня доктор. — Полинезия, а попросту — Полли, попугаиха родом из Восточной Африки. Но ее нет с нами.

— Почему? Она умерла?

— Что ты, что ты! — поспешно ответил доктор и сплюнул через левое плечо. — Надеюсь, она жива и здорова. Когда мы с ней приплыли в Африку, она так обрадовалась возвращению на родину, что решила остаться там навсегда. Она даже плакала от радости, когда увидела родной берег, а на нем — пальмы. Правда, она точно так же всплакнула, когда пришло время нам расставаться, и даже готова была снова ехать со мной, но у меня не повернулся язык уговаривать ее. Я оставил ее в Африке, а теперь мне ее ужасно недостает. И все же мне кажется, что я поступил правильно. У меня никогда не было лучшего друга, чем она. Именно Полли уговорила меня лечить зверей, и она же научила меня говорить по-звериному. Ах, милая Полли, увижу ли я когда-нибудь тебя? Смогу ли я еще раз поцеловать тебя в клюв?

Доктор шагал по улице и вспоминал свою любимицу Полли, как вдруг сзади послышался топот. Мы оглянулись и увидели, что за нами со всех ног бежит пес О’Скалли. Он был явно чем-то взбудоражен. Подбежав к доктору, он коротко тявкнул и принялся как-то по-особому вилять хвостом. Я не знал, что он хочет сказать, но заметил, что лицо доктора засветилось от радости.

— Боже мой, Стаббинс! — воскликнул он, поворачиваясь ко мне. — Ты только послушай, что говорит О’Скалли! Полли вернулась и сидит дома! Какая приятная неожиданность! Не согласишься ли ты подождать меня несколько минут? Ведь я не видел ее пять лет!

И он повернул назад к дому, но сразу же остановился — Полли уже летела к нему. При ее виде доктор захлопал в ладоши, словно ребенок, которому подарили игрушку, а стая воробьев вспорхнула с мостовой и с чириканьем уселась на заборе. Серые пичуги, наверное, никак не могли взять в толк, откуда на серых улицах Англии появилась зелено-пурпурная красавица.

Тем временем Полли уселась доктору на плечо и защебетала, затараторила по-своему. Я догадывался, что она что-то говорит доктору, но, конечно, не понял ни слова. А доктор слушал ее и, казалось, совсем забыл про меня, про мою белку, про О’Скалли и про все остальное. Потом Полли, видимо, спросила, кто я такой, и доктор хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Ах, простите меня, друзья! Я сам не свой от радости и только поэтому забыл вас познакомить. Стаббинс, это Полли, ты о ней уже много слышал. Полли, это Том Стаббинс.

Полли осталась сидеть на плече доктора, кивнула мне головой и, к моему великому изумлению, произнесла на чистейшем английском:

— Здравствуй, молодой человек. Я тебя помню. В ту ночь, когда ты появился на свет, стоял жуткий мороз. Все окна в твоем доме покрылись узорами, но я все же нашла клочок незамерзшего стеклышка и краешком глаза взглянула на тебя. Уж ты меня прости, но тогда ты мне показался маленьким, красным и ужасно уродливым.

Я настолько удивился, что даже не обиделся на нее.

— Стаббинс хочет выучить язык зверей, — сказал доктор. — Я как раз рассказывал ему о тебе, когда прибежал О’Скалли с известием, что ты прилетела. Может быть, ты согласишься помочь ему, как когда-то помогла мне?