История доллара

Сотворение полностью десятичного доллара усложнял чисто джефферсоновский парадокс. Джефферсон был тем, кто провозгласил право каждого поколения утверждать собственный идеал общества, не скованный данью истории. Он рассчитал продолжительность каждого поколения на основе таблицы смертности и рекомендовал их смену каждые двадцать лет, как если бы поколения высыпались из коробочки одно к одному, словно леденцы от кашля. Он покончил с майоратом в Виргинии и утверждал, что привычная система мер и весов принадлежит истории. Взамен утвердил собственные законы, которые рассматривал как нечто суперреволюционное. Намеченные Джефферсоном в будущем революции не опрокинут ни одно из лелеемых им убеждений, которые он полагал вневременным выражением прав человека и естественных законов, очищенных от мрака неясного и благоволения монархов. Вероятно, политика подчиняется им в той же мере, как материальная Вселенная — законам Ньютона. Революции Джефферсона не страшили: они просто будут возвращать страну на путь естественного права, намеченного Декларацией независимости и Биллем о правах.

Последним словом Джефферсона по интересующему нас предмету стал «План установления единообразия монеты, мер и весов в Соединенных Штатах», озвученный им 4 июля 1790 года. Возможно. Джефферсон чувствовал, что его план родился слишком поздно. Он начат речь с двух параграфов, похожих на извинения провинившегося школьника: де, ранее он упустил данный порядок из вида по причине разъездов, был болен или занят, а новые факты стали известны недавно. Однако его внутренний политик верил, что «эти обстоятельства извиняют отсрочку».

Джефферсон планировал для своих соотечественников «глубокое реформирование всей используемой ими системы мер и весов, дав каждой линейке значений десятичный знаменатель, уже утвержденный для их денежной системы, и тем самым сведя исчисление всех важнейших величин повседневности к доступной арифметике, где всякий сможет умножать и делить простые числа». Система Джефферсона устанавливала в 1 футе 10 дюймов, а в 1 фунте — 10 унций. Кубический дюйм дождевой воды получил бы вес в 1 унцию — ровно столько, сколько весил 1 серебряный доллар в 376 тройских гранов. Деньги и меры веса оказались бы увязаны друг с другом.

Депутаты Конгресса сонно кивали, пока Джефферсон самозабвенно жужжал над своим полем из цифр, пеков, гранов и мер эвердюпойса[41]. Очень немногие конгрессмены имели даже малейшее представление о чем речь, но и это не изменило сути. Когда Томас Джефферсон был маленьким, граница проходила по Аппалачам — они считались пределом расселения для белых людей. В 1750 году агент по продаже земли из Виргинии обнаружил глубокую долину, разрезавшую Аппалачские горы на высоте 1665 футов, откуда индейские тропы разбегались туда, где ныне расположены Теннесси и Кентукки. Он назвал ее Камберлендской впадиной в честь «мясника» Камберленда, печально известного британского генерала, а тринадцать лет спустя британское правительство, исходя из интересов империи, запретило селиться дальше верховьев рек, впадающих в Атлантический океан. С таким же успехом они могли перегородить реку Огайо. В марте 1775 года, пока патриотические собрания штатов накапливали претензии, Даниель Бун и артель из тридцати лесорубов начали прорубать из впадины дорогу[42], протянувшуюся на триста миль до самого Луисвилла на реке Огайо.

Бун потратил на изучение региона не один год. Два столетия белые поселенцы прорубали дорогу к океану, наблюдая, как цена на землю росла по мере истощения ее плодородия. Бун увидел поля мятлика в Кентукки, где паслись бизоны, в изобилии водились дикие индейки и росли великолепные леса. Позднее он вернулся, ведя за собой партию поселенцев, та угодила в устроенную индейцами засаду, в которой погиб его собственный сын. Позже благодаря виски и торговле с чероки удалось заключить шаткий мир, хотя вождь племени, взяв Буна за руку, предупредил, что Кентукки покажется ему мрачным и кровавым местом.

Юридические запреты опрокинула революция, и первые переселенцы прибыли на северный берег Огайо на лодке под названием «Мэйфлауэр». Другая партия вновь прибывших «чуть не поддалась желанию в подражание Колумбу целовать землю Кентукки, достигнув ее». Америку будто открывали заново. В течение следующих пятнадцати лет более ста тысяч человек последовали примеру Красотки Бетси из Пайка [43] на пути через Высокую гору. Через двадцать лет Тропу Буна выровняли для передвижения повозок и превратили в большую Дорогу диких мест.