История дождя

Она знает, что я знаю. Она знает, что я здесь, наверху, во время дождя и смотрю, как он плачет, и его слезы стекают по окну в крыше.

– Сегодня дождь, Бабуля! – откликаюсь я.

Она не может больше подниматься наверх, к моей комнате. Если она поднимется, то уже никогда не спустится.

– Когда в следующий раз я пойду наверх, то и останусь Наверху, – говорит она, и мы понимаем, что она имеет в виду.

В такие дни, как сегодня, весь дом словно бы находится в реке. Поля завернуты в тонкий дорогой шелк дождя, мягкий и серенький. Вы ничего не видите, но слышите, как вода течет и течет, будто целую страну смывает водой, минуя, однако, нас. Я часто думала, что наш дом уплывет в устье прямо из Графства Клэр. Возможно, он все-таки уплывет.

Но чтобы удержать его, я напишу здесь о нем.

Поезжайте из Энниса на запад по дороге, которая поднимается вверх и проходит мимо старой туберкулезной больницы. Когда-то в ней много месяцев провела Нелли Хейз и семьдесят лет спустя сказала, что помнит, как видела там синих бабочек. Въезжайте прямо на холм, плетитесь позади автобуса Ноэл[99] О'Ши – этот автобус еле тащится по дороге, – и те, кого Мэттью Фитц называет Школярами, помашут вам, оборачиваясь и корча слабоумные рожи, напоминающие лица их дедушек.

Поверните налево и поезжайте мимо больших зданий времен экономического Бума[100] и роста цен на недвижимость – памятников того времени с семью ванными, – затем возьмите правее и увидите, что дорога вдруг становится узкой, а придорожные деревья высокими, поскольку Совет прекратил подрезать их. Теперь вы в зеленом тоннеле, петляющем все дальше и дальше. Вот это «дальше» вы там и почувствуете, а дворники вашей машины будут работать, потому что идет дождь, хоть и не сильный, но такой, падение капель которого вы не вполне можете видеть. Дождь начал лить здесь в шестнадцатом веке, да так и не прекратился. Но мы не замечаем его, и люди все еще говорят «Неплохой День», хотя морось украшает бисером волосы, а капли задерживаются на бровях. Это пелена, как на экране старого черно-белого телевизора, когда нет сигнала. Такой телевизор был у Дэнни Кармоди, но он его не настраивал правильно, потому что не хотел платить за лицензию, а включал Ослепший Канал, утыкался носом в экран и смотрел, как на белом фоне двигаются черные пятнышки. Однако человек из лицензионного ведомства сказал, что все равно телевидение подключено, и тогда Дэнни вынес телевизор в сад и заявил, что у него в доме нет телевизора. Ну, вот так мы и живем. И все, что вы видите, это сочащийся водой воздух мышиного цвета, и потому вы уже думаете, что это какой-то иной мир – вот это место в полутьме, которая даже не наполовину свет, вообще-то нет, даже не на четверть.

Вы направляетесь вперед и знаете, что река где-то рядом, здесь, внизу. Вы чувствуете, что спускаетесь к ней, к реке в зеленом потустороннем мире. А морось вроде как прилипает к ветровому стеклу, и потому дворники практически не подбирают ее, а поля вокруг кажутся помятыми и кочковатыми, так что вам мерещатся зеленые танцоры, как если бы они попали под заклинание и упали на землю. Вот как я думаю – о косогорах и откосах, о зеленых лощинах и холмах по обе стороны от вас.

Но вы продолжайте путь. Оставайтесь в долине реки. Когда вы увидите широкий полноводный эстуарий[101], у вас появится ощущение, будто все уносится в море, и вы не будете неправы. Есть изгиб дороги под названием Янкс, потому что три группы американцев попали там в аварию, пока, охваченные благоговейным трепетом, глядели вбок на реку. Будьте внимательны и осторожны! Но продолжайте ехать. И вот вы уже в Приходе, о котором нет ничего более красноречивого, чем первое предложение в первой книге Чарльза Диккенса: «Как много в том коротком слове Приход!» («Очерки Боза», Книга 2448, Пингвин Классикс, Лондон). Это приход в местности под названием Фаха (Faha, что значит зеленый), а не fada, что значит длинный или протяженный, и не orfado, что значит давно, хотя оба верны, и не fat-ha, что значит место, где обжоры едят стоя, и не fadda, как в Our Fadda who Art in Boston[102], хотя и далеко (far), и Отче (Father) тоже содержатся в этом выражении, Фаха, которую половина местных жителей вежливо называет Фа-Ха, а остальные, то есть те, у кого нет времени на произнесение по слогам, издают звуки вроде растянутого блеяния на ноте, следующей за «до-ре-ми», а именно: Фа.

На дороге к Фахе нет указателей. Когда разразился Кризис, и Киаран, первый из семьи Кроу, должен был эмигрировать, он вытащил столбы с указателями, а заодно и указатель на Янкс. Брат Кириана, плиточник Том, взял один из них – на Киллаймер. Потом это стало обычаем. И теперь Фаха неизвестно где. Дорожные указатели с названием Фаха есть в самых разных странах мира, но в Ирландии нет ни одного.