История древнегреческой литературы

В. Г. Белинский в V статье о Пушкине дал исключительно тонкую характеристику поэзии Гомера: «Читая Гомера, вы видите возможную полноту художественного совершенства; но она не поглощает всего вашего внимания; не ей исключительно удивляетесь вы: вас более всего поражает и занимает разлитое в поэзии Гомера древне-эллинское миросозерцание и самый этот древнеэллинский мир. Вы на Олимпе среди богов, вы в битвах среди героев; вы очарованы этой благородною простотою, этою изящною патриархальностью героического века народа, некогда представлявшего в лице своем целое человечество; но поэт остается у вас как бы в стороне, и его художество вам кажется чем-то уже необходимо принадлежащим к поэме, и потому вам как будто не приходит в голову остановиться на нем и подивиться ему»[52]. В. Г. Белинский показал удивительное богатство и разнообразие содержания поэм Гомера.

При более глубоком изучении обеих поэм можно заметить, что они построены по весьма искусному плану и художественная техника их очень далека от примитивной простоты, свойственной произведениям первобытного народного творчества. Содержание каждой поэмы сосредоточено не только вокруг одного героя, но и вокруг одного действия, что отмечал еще Аристотель, который в своей «Поэтике» (8, р. 1451а 27 сл.) писал: «Он (Гомер. — С. Р.) сосредоточил рассказ „Одиссеи“ вокруг одного, как мы говорим, действия, а точно так же и „Илиады“». И действительно, «Илиада» есть поэма о гневе Ахилла, и все внимание поэта сосредоточено на этом. С гневом Ахилла связаны все остальные события. При этом все действие занимает только пятьдесят дней из десятилетней осады Трои ахейцами и заканчивается трогательной сценой всенародного погребения Гектора. Однако для ясности изложения автор делает иногда отступления. Таковы, например, перечисление сил ахейцев и троянцев (II, 484 — 8 7 7), характеристика главных героев ахейского войска, которая вложена в уста Елены (III, 171 — 244), — несколько запоздалая на десятый год войны, рассказ о возведении стены вокруг ахейского лагеря — на десятый год войны (VII, 433 — 464). Некоторые эпизоды как будто не имеют органической связи с основной нитью рассказа. Таковы, например, подвиги Диомеда (V), свидание Гектора с Андромахой (VI, 369 — 503), ночная разведка Диомеда и Одиссея (X), описание щита Ахилла (XVIII, 478-616) и др.

Содержание «Одиссеи» также отличается цельностью. Основная тема ее — возвращение на родину хитроумного и многострадального героя. Все действие приурочено к последним сорока дням его странствий, а полное представление обо всех испытанных им раньше страданиях дается в виде рассказа самого Одиссея на пиру у царя Алкиноя (IX — XII). Этот художественный прием свидетельствует о высоком развитии древнегреческого поэтического мастерства. Несколько обособленной является начальная часть поэмы (I — IV), в которой только постоянно упоминается имя Одиссея, а главным действующим лицом оказывается его сын Телемах. Совершенство плана и цельность поэмы нарушаются в V песни, где рассказ о собрании богов в общем повторяет начальную сцену первой песни. В остальном содержании поэмы выделяются две части: 1) отплытие Одиссея с острова нимфы Калипсо, прибытие к феакийцам и пребывание у них (V — XII), 2) возвращение на остров Итаку и месть женихам (XIII — XXIII). Как бы дополнением выступает XXIV песнь, рассказывающая о свидании Одиссея с отцом и восстании родичей убитых женихов. Особенно разросся рассказ Одиссея о посещении им загробного мира (XI), а некоторые частности повторяются в начальном эпизоде XXIV песни о приходе в обитель Аида душ убитых женихов.

Таким образом, рассмотрение обеих поэм приводит к двойственному заключению: при несомненном единстве плана в каждом из этих произведений отдельные части представляют много разнообразия, некоторые же эпизоды уводят в сторону от основной нити рассказа. Это обстоятельство, как будет показано ниже (гл. III), вызывает различные соображения о происхождении поэм — принадлежат ли они все единому творцу или были внесены в поэму разными аэдами в различные времена?

«Творение Гомера есть превосходнейшая энциклопедия древности», — писал в своем «Предисловии» к переводу «Илиады» Н. И. Гнедич[53]. Характеризуя творческий метод Гомера, он метко определил его следующими словами: «Гомер не описывает предмета, но как бы ставит его перед глаза: вы его видите. Это волшебство производят простота и сила рассказа»[54]^. Такое непосредственное восприятие мира не ограничивалось воспроизведением частного и единичного; оно позволяло открывать общее, типичное и в мифологических образах и, несмотря на гиперболичность и на внешнюю мотивировку действий героев вмешательством высших сил, показывать естественные чувства и страсти людей во всем своеобразии индивидуальности. Это — естественный, стихийный реализм.