История Древней Греции

Степень законченности Геродотовой истории также не поддается пока категорическому определению прежде всего потому, что мы не можем решить, какая форма подобных литературных произведений была для того времени законодательной вообще и какой формой изложения мог вполне удовлетворяться наш автор. Равным образом он оставляет нас без ответа на вопрос о том событии персидских войн, которое по его плану достойным образом завершало повесть об эллино-варварской борьбе. Что касается первого вопроса, то достаточно надежным показателем незаконченности произведения может служить наличие в нем неисполненных обещаний, в особенности относительно Эпиальта (VII, 213); два другие, касающиеся ассирийской истории (I, 106, 184), могли быть рассчитаны на составление особого сочинения об Ассирии (οι Ασσυριοι λογοι). Быть может также, что внимательная окончательная отделка целого устранила бы наиболее явные противоречия и неровности в изложении: эти последние, на наш взгляд, скорее показывают недостаток обработки, а не следы позднейшего восполнения текста автором, как думает о том Штейн; или же мы должны допустить какую-то своеобразную неумелость и неловкость писателя, не сглаживающего первоначальные неровности в тексте, но приумножающего их в дальнейшей отделке труда. Что Геродот намеревался написать всю персидскую войну до битвы на Эвримедонте включительно (465 г.) или даже до победы эллинов над варварами на Кипре (449 г.), об этом ничего не говорит ни сам автор, ни его сочинение. Как видно из предисловия, главной задачей его было выяснить причины войны между эллинами и варварами (I, 1), что достаточно выполнено автором, и в предлежащих пределах. Потом, взятие Сеста и возвращение эллинского флота домой, рассказанные историком в последних главах IX книги, заканчивают собой первый период борьбы с Ксерксовыми полчищами, подтверждением чего может служить соответствующее место в истории Фукидида (I, 89, 97). Но Геродот не на этом пункте кончает свой труд; он присоединяет еще эпизод о деде повешенного Артаикта Артембаре, который советовал Киру переменить свою страну на более богатую и роскошную. Кир не последовал совету, предпочитая свободу в тощей земле рабству в стране тучной (IX, 123). Читатель Геродота вправе ожидать продолжения, где от лица ли самого автора или устами других было бы показано, что, хотя завет Кира был соблюдаем персами и они не переменили старого местожительства, но во многом уклонились от простоты прежней жизни и потому подверглись тяжелым испытаниям. С другой стороны, мы не находим никаких причин, по которым Геродот считал бы для себя излишним продолжать историю войны эллинов с персами, изобиловавшей и в дальнейшем своем ходе занимательными и поучительными случаями. Если прибавить к этому некоторые признаки незаконченности в отделке целого труда, то мы должны будем прийти к заключению, что только какие-нибудь внешние обстоятельства помешали автору, прожившему до 428–425 годов и, следовательно, пережившему все фазы борьбы, довести свое повествование по крайней мере до 465 года, т. е. до двойной победы эллинов над варварами у Эвримедонта[49].

IV

Ввиду значительного сходства общих понятий, высказываемых Геродотом, с одной стороны и находящих себе место в трагедиях Эсхила и Софокла, с другой, некоторые ученые пытаются объяснить это сходство заимствованием историком руководящих мыслей и даже отдельных суждений у того или другого из двух трагиков или подражанием Софокла историку.

Действительно, у Эсхила и Софокла мы замечаем рядом с благоговейным отношением к старине и с безусловным признанием повсеместного господства божества начатки свободного обращения с мифами и героями, попытки рационального объяснения трагических катастроф из столкновения определенных индивидуальных особенностей. У Эсхила и Софокла богам принадлежит верховное наблюдение за существующим порядком во внешней природе и в человеческих обществах; от них исходят все блага и беды как для отдельных лиц, так и для целых народов. Закон возмездия составляет основное правило обращения божества с человеком; закон этот имеет в виду не только самого виновного, но и весь род его. Надменность и высокомерие возводятся трагиками в тяжкий грех против богов, в оскорбление и даже в отрицание божества, в источник всех бед человека; напротив, соблюдение меры (σωφροσύνη) – высшая добродетель перед судом божеским. «Ничего через меру» (μηδέν άγαν) – вот та формула, к которой сводится мораль и Геродота, и Эсхила, и Софокла. Поражение и уничижение Ксеркса, смертельный поединок Этеокла и Полиника, гибель Эанта, насильственная смерть Агамемнона, Эгиста и Клитемнестры, гибель Креонта и т. д. – только справедливые акты возмездия за преступления самих караемых или их предков, причем сами преступления состоят или в насилии над людьми, или в высокомерном оскорблении богов.