История Древней Греции в биографиях

Это было в первых числах августа 338 года. Оба войска на рассвете выстроились друг против друга в боевом порядке. Филипп имел всего около 32000 человек; силы эллинов простирались до 50000. На правом крыле командовал сам Филипп, на левом – восемнадцатилетний сын его Александр, в центре стояли союзные с Македонией фессалийцы и этолийцы. Афинское войско, под предводительством Лизикла и Хареса, стояло против правого крыла Филиппа; фиванское – против левого крыла Александра; остальные греки расположились против македонского центра. Сражение началось с убийственной горячностью и долго оставалось нерешительным, пока Александр с неудержимой силой, ниспровергая все перед собой, не ворвался в ряды виотийцев. Священны и отряд фиванцев, до сих пор считавшийся непобедимым, лежал рядами, друг на друге, там, где его поставили. На другом фланге афиняне ворвались, наконец, победоносно в ряды македонян. «За мной, – вскричал Лизикл, – победа наша! Прогоним этих несчастных назад в Македонию!» Филипп взирал со спокойным взглядом с высоты на общее замешательство. «Неприятели не умеют побеждать», – сказал он и повел свою вновь быстро приведенную в порядок фалангу на толпы афинян, которые в упоении победы расстроили ряды свои. Вскоре все греческое войско обратилось в беспорядочное бегство; из афинян убито более 1000, не менее 2000 попалось в плен; фиванцы также потеряли много пленными и убитыми.

Битва при Хероне решила участь Греции; свобода ее погибла; Филипп достиг цели своих желаний. В первые мгновения после победы он предался необузданной и недостойной радости. Рассказывают, что после праздничного пира, возбужденный вином, окруженный плясунами и скоморохами, он отправился на поле сражения, издевался над пленными, наругался над убитыми и, стуча в такт ногой, с насмешкой повторял вступительные слова определения народного собрания, которыми Демосфен возбудил афинян к битве против него. Тогда афинский оратор Димад, бывший в числе пленников, сказал ему: «Царь, судьба указала тебе роль Агамемнона, а ты не стыдишься поступать подобно Ферситу!» Это свободное слово образумило царя; взвесив важность возбужденной против него войны, в которой он мог потерять и свое господство, и свою жизнь, он устрашился могущества и силы великого оратора Демосфена; он бросил на землю венок с головы своей и даровал свободу Димаду.

Трудно поручиться за верность этого рассказа; но известно, что Филипп, достигнув своей цели, обращался с побежденными врагами с благоразумной умеренностью, без ненависти и страсти. Когда друзья советовали ему разрушить Афины, которые так долго и упорно ему противодействовали, он отвечал: «Боги не хотят, чтобы я разрушил обитель славы, для славы только и сам я тружусь беспрестанно». Он выдал афинянам всех пленных без выкупа и в то время, как они ожидали нападения на свой город, предложил им дружбу и союз. Не имея другого исхода, афиняне приняли это предложение, т. е. они вступили в союз, который признал гегемонию за царем Македонии. Фиванцы были наказаны за свою измену; они принуждены были снова принять в свой город 300 граждан, изгнанных ими, удалить из своих владений врагов Филиппа, поставить друзей его во главе управления и взять на себя содержание македонского гарнизона в Кадмее, который должен был наблюдать не только за Фивами, но и за Аттикой и всей Средней Грецией. Устроив свои дела в Средней Греции, Филипп отправился в Пелопоннес и усмирил. Спарту, по крайней мере до такой степени, что она не могла уже думать впоследствии о серьезном сопротивлении.

Так Филипп, не изменяя заметным образом внутреннего порядка вещей, приобрел гегемонию над всей Грецией и стал теперь помышлять, об осуществлении плана, которым занимался уже давно и который должен был увенчать дело всей его жизни. Он хотел соединенными силами греческого народа завоевать персидское царство. Для этой цели он созвал депутатов от всех греческих государств на союзный совет в Коринф и заставил избрать себя неограниченным предводителем эллинов против персов (337). Одни только спартанцы, исполненные бессильной гордости, исключили себя из союза и не прислали депутатов, да еще аркадцы отклонились от утверждения избрания Филиппа. Определив число войск, которое должно было выставить каждое государство, – полагают, что оно составляло в совокупности 200000 человек пехоты и 15000 всадников, – Филипп целый год приготовлялся к великому своему предприятию. Уже он послал передовое войско в Малую Азию, под начальством Пармениона и Атгала, чтобы освободить тамошних греков от персидского ига, уже делал он сам распоряжения к скорому походу со всеми своими силами, ободренный казавшимся ему благоприятным оракулом Пифии, близок конец, жертва увенчана, уже ожидает жертвователь, – как посреди его благополучия и надежд поразил его меч убийцы. Венчанной жертвой был он сам.