История древней Испании

Однако именно в I в. до н. э. pietas приобретает и более широкое значение: исполнение долга перед родиной[893]. Цицерон (rep. VI, 16) говорит, что долг перед отечеством выше долга перед семьей. Впрочем, эти два аспекта pietas были тесно связаны друг с другом, ибо, по словам того же Цицерона (de leg. III, 90), для государства было важно, чтобы граждане исполняли свой долг перед родителями, даже если те совершали нечестивые поступки. По-видимому, Секст, как ранее и его брат, вкладывал в понятие «благочестие» как семейное, так и политическое содержание. Для них борьба с Цезарем являлась прямым продолжением всей войны, начатой переходом Цезаря через Рубикон в январе 49 г. до н. э. Помпеянцы и их союзники рассматривали этот переход как нечестие, как нарушение гарантированных богами установлений Римской республики (что, впрочем, было недалеко от истины), так что выбор лозунга должен был наглядно противопоставить богобоязненное войско помпеянцев армии клятвопреступника Цезаря.

Наконец, стоит обратить внимание еще на один аспект этого понятия. В трактате «О природе богов» (1, 116) Цицерон после указания на то, что pietas есть справедливость по отношению к богам, говорит, что если человек не общался с богом, то и бог не имеет с ним никакого правового отношения (ius), т. е. исходя из принципа do ut des, бог не может рассчитывать на благочестие человека, если сам ничего этому человеку не дал[894]. И выдвигая pietas как лозунг борьбы, сыновья Помпея подчеркивали не только свое благочестие, но и поддержку богов. Как известно, в последние десятилетия республики ее видные политические деятели, прежде всего претенденты на власть, утверждали свою особую связь с тем или иным божеством. Особенно широко пользовался этим Цезарь. Возводя свой род непосредственно к Венере, он сделал эту богиню своей главной покровительницей. Род Помпеев не был столь знатен. Он был плебейским, и первый консул Помпей появился только в 141 г. до н. э., да и то ничем особенным себя на этом посту не проявил. И сыновья Помпея противопоставили уверениям Цезаря в особых связях с Венерой свою справедливость по отношению ко всем богам Рима[895]. Это особенно ярко проявилось накануне битвы при Мунде, когда паролем для своей армии Цезарь избрал «Венеру», а Гней Помпей младший — «Благочестие» (Арр. II, 104). И Секст, выдвигая тот же лозунг, рассматривал свою борьбу как прямое продолжение борьбы брата. Для него под Мундой было проиграно сражение, но не вся война, и свои действия он рассматривал как прямое продолжение предшествующей кампании с тем же лозунгом, с тем же провозглашенным уважением к богам и той же уверенностью (по крайней мере, для окружающих) в ответной поддержке богами его дела.

Другим символом на его монетах является нос корабля[896]. И это не случайно. По словам Аппиана (IV, 83), Секст начал свою борьбу с цезарианцами в Испании с морских разбоев. Эти морские рейды, по-видимому, дали ему своеобразный «начальный капитал», после чего он уже в том же 45 г. до н. э. приступил и к сухопутной войне. Возможно, уже тогда, оставшись единственным вождем помпеянских сил, он был своими сторонниками признан (или сам себя провозгласил) императором[897]. Учитывая печальный опыт Мунды и не располагая еще значительными силами, Секст избрал партизанскую войну, и направленный Цезарем в Испанию Гай Каррина ничего не мог с ним поделать. Цезарь заменил Каррину Гаем Азинием Поллионом, уже бывшим в Испании и, вероятно, сражавшимся там под знаменами Цезаря при Мунде (Арр. IV, 83-84; Cas. Dio XLV, 10, 1-3). Поллион занимал пост претора, но в ранге претория был послан в Испанию, как кажется, еще до окончания своего преторского года. Видимо, ситуация на Пиренейском полуострове показалась диктатору уже довольно серьезной. Сравнительно скоро у Секста собрались довольно значительные силы, и он смог уже перейти к открытым действиям. И в начале 44 г. он даже сумел захватить Новый Карфаген. Развивая свое наступление, в марте 44 г. до н. э. Секст подчинил себе город Барию, находившуюся уже в Дальней Испании. Там его застигло известие об убийстве диктатора (Сiс. Att. XVI, 4, 2; Cas. Dio XLV, 10, 3-4).