«История евреев — наша история»

При Храме состояли и участвовали в службе огромный хор и оркестр. Из различных источников известно, что в каждый день недели исполнялись определенные псалмы и, что в Храме дозволялось играть на музыкальных инструментах даже в субботу, ибо территория его — особая территория, где действуют свои законы. В Первом Храме ансамбль левитов-музыкантов, как и хор левитов-певцов, состоял, как минимум, из 12 взрослых мужчин, а в особых обстоятельствах разрастался до бессчетного количества участников. В эпоху Второго Храма число музыкантов могло быть существенно меньше, чем число певцов, а среди первых могли быть и не левиты. Интересен тот факт, что некоторые духовые инструменты в оркестре не участвовали, а звучали лишь в паузах как сигнал к очередному этапу храмового ритуала. Барабаны и бубны по-прежнему оставались вне литургии — на них играли женщины (и сегодня бубен на иврите называется тоф Мирьям — бубен Мирьям, сестры Моисея).

Женщины в служении участия не принимали, но выступали в музыкальных представлениях светского характера.

Наши предки обратили внимание и на то, как музыка влияет на психологическое состояние человека, они использовали и это ее свойство. Например, пророк Эмина призывал к себе музыкантов, чтобы посредством их игры смягчить свой гнев против царя Иеhошафата.

Уже в те времена начали складываться представления о воздействии и восприятии звуков в зависимости от их высоты, от строения мелодии. В Талмуде упоминается об усыпляющем действии на больного монотонной музыки.

Во времена Второго Храма у евреев сформировались три типа музыки: храмовая, дворцовая и народная, сопровождавшая труд и отдых. До наших дней дошла — со всеми позднейшими наслоениями — лишь литургическая музыка, сохранившаяся на юге Аравийского полуострова среди йеменских евреев, в Вавилоне, где евреи живут с 6 в. до н. э., в некоторых областях Италии, Сирии, Северной Африки. Что касается пения храмовых певцов, то оно, в отличие от нынешнего канторского пения, не было орнаментировано трелями. Музыкальные украшения (мелизмы) появились в еврейском вокале существенно позже, когда публика ждала, что певец удивит ее своей неповторимой манерой исполнения.

Катастрофа 70 г. н. э. ознаменовала собой конец длительного периода, в котором средоточием культовой музыки был Храм. Наиболее значительным явлением в музыкальной жизни новой эпохи стало развитие синагогальной музыки. С исчезновением Храма роль и значение синагог резко возросли; теперь они стали центрами всей духовной жизни евреев, очагами культурной, воспитательной и общественной деятельности каждой общины. Как некогда в Храме, в синагогах регулярно читались Тора и Пророки, но жертвоприношение было заменено молитвой, порывом сердца (авода ше-ба-лев), выражавшей переживания и чувства как всей общины, так и каждого молящегося отдельно. Изменения эти отразились и на музыке: она, прежде такая торжественная и блестящая, приобрела большую психологическую углубленность, стала более вдумчивой, в ней зазвучала просьба… Синагогальная музыка стала исключительно вокальной и оставалась таковой на протяжении многих последующих веков. Музыку прочно связали с текстом, ведь мелодия расставляет в нем акценты и служит своего рода интерпретацией. Текст Мишны был размечен знаками кантилляции (кантилляция — особая манера пения нараспев). Мелодия передавалась от учителя к ученикам. Мишна учит, что красивый голос — это достояние, которое следует посвятить Б-гу. Талмуд перечисляет непременные требования к кантору: он должен быть ученым человеком, и музыка должна жить в нем; он должен быть скромным, иметь приятную внешность и благозвучный голос, быть любим своей общиной и быть бедным, чтобы мольба в его устах звучала неподдельно. Он должен уметь говорить проповеди, цитировать Писание и знать все молитвы на память.

Позднее в помощь кантору в синагоге назначали двух помощников (томхим и месайим), чтобы они напоминали порядок молитв и их мелодию, так как записывать литургическую музыку начали лишь в 17 в. И сегодня можно видеть этих помощников рядом с кантором, а в длинной службе Судного Дня они просто незаменимы.

Светское музицирование мудрецы Талмуда порицали, поскольку оно справедливо ассоциировалось с весельем. О каком же не связанном с заповедями веселье может идти речь, объясняли они, когда Храм разрушен, Иерусалим распахан, а мы — на чужбине?