История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III

За судом над Заславом последовала непрерывная череда обвинений в ритуальных убийствах, которые в течение пятнадцати лет возникали почти ежегодно. Наиболее возмутительными среди них, с точки зрения окружающих обстоятельств, были процессы над Дунайгродом (1748 г.), Паволочами и Житомиром (1753 г.), Ямполем (1756 г.), Ступницей, близ Пшемышля. (1759 г.) и Войславица (1760 г.). По Житомирскому делу двадцать четыре еврея обвинялись в причастности к убийству крестьянского мальчика Студзенского. Измученные пытками и движимые желанием ускорить их конец, они сознались в преступлении, которого не совершали, и были приговорены к смертной казни. С одиннадцати содрали кожу заживо, а остальные спаслись от смерти, приняв крещение. Изображение мнимого мученика Студзенского в виде фигуры, утыканной булавками, распространялось духовенством по всей округе, чтобы усилить ненависть к евреям. В Войславице, под Люблином, весь кагал был обвинен в убийстве христианского мальчика с целью выдавливания его крови и смешивания ее с опресноками. Духовные лидеры и старейшины еврейской общины предстали перед судом. Один из обвиняемых, раввин, покончил жизнь самоубийством, находясь в тюрьме. Остальных четверых приговорили к четвертованию. Перед казнью священник, обещая снисхождение, склонял обезумевших от пыток несчастных иудеев принять христианство. Снисхождение заключалось в том, что их обезглавили, а не четвертовали.

Напуганные этими инквизиционными процессами, еврейские общины Польши решили в 1758 г. послать Якова Зелига (или Селек) в Рим в качестве своего представителя, чтобы добиться от папы Бенедикта XIV. обнародование буллы, запрещающей эти ложные обвинения против евреев. В заявлении, поданном Зелигом, указывается, что жизнь евреев Польши стала невыносимой, ибо «как только где-нибудь найдется труп, тотчас евреи окрестных местностей предстанут перед судом по обвинению в убийства в суеверных целях». Заявление было передано кардиналу Ганганелли, впоследствии папе Клименту XIV, который очень серьезно отнесся к делу и предложил поручить папскому нунцию в Варшаве Висконти представить отчет о недавних судебных процессах по ритуальным убийствам в Польше. Когда пришло сообщение, Ганганелли составил подробный меморандум, в котором, в результате исследования всей истории вопроса, он продемонстрировал ложность обвинений в ритуальных убийствах, выдвинутых против евреев, которые были осуждены папами в Средневековье, особенно буллой Иннокентия IV 1247 года.[51] По приговору Ганганелли все недавние польские процессы были лишены какой-либо фактической основы, а приговоры, вынесенные судами, представляли собой отвратительные судебные ошибки.

Ганганелли был рассмотрен и одобрен римским трибуналом «Святой инквизиции» и представлен новому папе Клименту XIII. Папа поручил своему нунцию в Варшаве распространить свою защиту на Зелига, представителя евреев, по его возвращении в Польшу. Впоследствии нунций сообщил польскому премьер-министру Брюлю, что «Святой Престол, исследовав все основания этого заблуждения, согласно которому евреям нужна человеческая кровь для приготовления их опресноков», пришел к заключению, что «есть не было никаких доказательств, свидетельствующих о правильности этого предубеждения» (1763). Король Август III ратифицировал в том же году древние хартии своих предшественников, обещая евреям защиту закона во всех случаях ритуальных убийств. Однако искоренить предрассудки, укоренившиеся в сознании людей, было нелегко. Даже образованные классы не избежали их заражения. Современный писатель Китович, описывая польскую жизнь в царствование Августа III, позволяет себе такое замечание: «Как свобода шляхты невозможна без liberum veto, так невозможна еврейская маца без христианской крови».

7. Уманская резня и первый раздел Польши

Подорванная социальной и конфессиональной рознью, некогда цветущая страна спешила к своему разорению. С момента избрания Станислава Августа Понятовского на польский престол в 1764 году Польша фактически находилась под протекторатом России. Определенные элементы польского общества начали понимать, что только радикальные реформы могут спасти страну от надвигающейся гибели. Но казалось, что режим социального и религиозного фанатизма слишком одряхлел, чтобы вынести себе смертный приговор, и ждал своей участи из другой руки.