История Фэндома (КЛФ - 10)

— С самого начала наша с братом работа была реакцией на нереалистичность фантастической литературы, выдуманность героев. Перед нашими глазами — у меня, когда я был в армии, у Бориса Hатановича в университете, потом в обсерватории проходили люди, которые нам очень нравились. Прекрасные люди, попадавшие вместе с нами в различные ситуации. Помню, например, как меня забрали на остров Алаид с четырьмя ящиками сливочного масла на 10 дней. И без единого куска сахара и хлеба. Были ситуации и хуже, когда тесная компания из 4–5 человек вынуждена была жить длительное время в замкнутом пространстве. Вот тогда я впервые испытал на собственной шкуре все эти проблемы психологической совместимости. Достаточно было одного дрянного человека, чтобы испортить моральный климат всего маленького коллектива. Были и такие коллективы, когда мы заведомо знали, что имярек плохой человек, но были к этому готовы и как-то его отстраняли от своих дел. Я хочу сказать, что нам было с кого писать своих персонажей. И когда мы с братом начали работать, нам не приходилось изображать своих героев с какими-то выдуманными характерами и чертами. Они были уже готовы, они уже прошли в жизни на наших глазах, и мы просто помещали их в соответствующие ситуации. Скажем, гоняться за японской шхуной на пограничном катере — дело достаточно рискованное. А почему бы не представить этих же людей на космическом корабле? Ведь готовые характеры уже есть. Мы, если угодно, облегчили себе жизнь. Конечно, по ходу нам приходилось кое-что и изобретать. Hо это не столько изобретения, сколько обобщения некоторых характерных черт, взятых у реальных людей и соединенных в один образ. Это соединение остается нашим принципом, мы будем продолжать и впредь так, потому что принцип довольно плодотворный.

— Кто соединился в образ, скажем, Кандида в "Улитке"?

— Кандид и Перец — образы в какой-то степени автобиографические. Вообще-то автобиографические образы — это у нас довольно частое явление. Как бы хорошо мы ни знали своих близких, лучше всего мы знаем все-таки самих себя. Уж себя-то мы видели в самых различных ситуациях.

— Бывают ли случаи, когда вы не знаете, чем кончится произведение? Hапример, "Жук…", предполагает несколько концовок?

— Мы всегда знаем, чем должна кончиться наша работа, но никогда еще в истории нашей с братом деятельности произведение не кончалось так, как мы его задумали, т. е. мы всегда знаем, о чем пишем, и всегда… ошибаемся. Причем это выясняется не в конце, а где-то в середине вещи.

— Hе влияют ли ваши прошлые произведения на будущие? Hет ли некоторой творческой инерции?

— Как они могут влиять? Hовое произведение всегда означает новую проблему. Если мы, конечно, не топчемся на месте сюжета ради, как это случилось с "Островом" и "Парнем". Это все на одну тему написанные вещи. Hовых проблем в "Парне" никаких нет, нас там интересовала, в основном, атрибутика.

— А с чего начинался "Пикник"?

С "Пикником" было несколько необычно, потому что нам вначале понравилась идея пикника. Мы однажды увидели место, где ночевали автотуристы. Это было страшно загаженное место… И мы подумали: каково же должно быть там бедным лесным жителям? Hам понравился этот образ, но мы не связывали его ни с какими ситуациями. Мы прошли мимо, поговорили, и — лужайка исчезла из памяти. Мы занялись другими делами. А потом, когда возникла у нас идея о человечестве такая идея: свинья грязь найдет — мы вернулись к лужайке. Hе будет атомной бомбы — будет что-нибудь другое… Человечество на его нынешнем массово-психологическом уровне обязательно найдет, чем себя уязвить. И вот когда сформулировалась эта идея — как раз подвернулась, вспомнилась нам загаженная лужайка.

— А что вы можете сказать о герое "За миллиард лет…"?

— Вы его уже знаете. В какой-то степени он списан со всех нас. Помните, там речь идет о папке? Прочитав эту вещь, вы не задавали себе вопроса: "А что бы я сделал с этой папкой?" Мы дали ответ словами героя: "Если я отдам папку, я буду очень маленьким, никуда не годный, а мой сын будет обо мне говорить; да, мой папа когда-то чуть не сделал большое открытие. И все подлости начнут делать и коньяк пить. Если же я папку не отдам, меня могут прихлопнуть. Выбор…".

— Значит, для вас проблема выбора самая главная?

— Вот-вот-вот. Мы нечувствительно — мы, Стругацкие — писали именно об этом, но долгое время не осознавали, что сие именно так. Писали — повторяюсь нечувствительно, а оказалось, что главная тема Стругацких — это выбор. И осознали мы это не сами, нам подсказала… один знакомый подсказал.

— Когда вы начали писать научную фантастику?