История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Идея последовательного фаллибилизма, представляющая собой «методологический скелет» критицистской программы, дополняется идеей критического реализма, призванной быть «философской плотью» этого «скелета», а именно: той объясняющей философской теорией, которая реалистически понимает трансцендентальный вопрос «…об условиях возможности… в смысле анализа реальных условий»[1269]. Идея критического реализма базируется на трех следующих основоположениях: 1) существование независимой от субъекта реальности; 2) возможность познания этой реальности; 3) ее познаваемость средствами^гауки. Однако этому, заимствованному у О. Кюльпе, критическому реализму Альберт придает инструменталистский (что означает, что ошибочные теории при определенных обстоятельствах могут быть полезными инструментами), эссенциалистский (т. е. критический реалист при истолковании научных теорий ориентируется на поиск не обыденной, а помологической интерпретации реальности), герменевтический (т. е. истолкование методов и критериев, в соответствии с которыми оцениваются теории, как и сами эти методы, может быть ошибочным и потому должно быть критикабельным), трансцендентальный (трансцендентальный вопрос ставится в реалистической перспективе), рационально-эвристический (предлагаемые методологией эвристические максимы должны содействовать поиску определенных решений, выяснению их преимуществ и недостатков) характер. Такая переориентация критического реализма оказывается вполне совместимой с последовательным фаллибилизмом, поскольку конституируемые здесь объяснения, хотя и ориентированы на поиск конечных принципов, тем не менее не имеют характер обоснования в смысле абсолютных обоснований классического фундаментализма: в рамках критического реализма гипотетичным является сам статус этих принципов.

С идеями критического реализма и последовательного фаллибилизма тесно связана другая основополагающая идея критического рационализма — идея методического рационализма, отличающегося от классического рационализма отказом от всеобщего принципа обоснования и принятием принципа критической проверки. Исходным пунктом этого варианта рационализма является идея фаллибилизма, согласно которому мы не в состоянии нй в одной области человеческой практики располагать совершенными (абсолютными) решениями, а, следовательно, и решениями, которые были бы лишены недостатков и недоступными критике. С идеей критического реализма методический рационализм связывает то, что, как отмечает Альберт, «…методический рационализм исключает онтологическое понимание структуры мира и его познаваемости…, он выступает лишь в качестве методического принципа, открывающего возможность критиковать любые воззрения…»[1270]

Отправной точкой модели ортодоксального немецкого критического рационализма, как можно было бы именовать версию Альберта, является его положение о том, что теория познания и методология должны учитывать 4 реальную практику познания[1271]. Преодоление характерного для традиционной философии разрыва между методологией и реальной практикой познания Альберт считает возможным на основе сформулированного им н «принципа перехода» ("долженствование предполагает возможность), ко- ! торый позволяет снять демаркационную линию между высказываниями ^ долженствования и фактическими высказываниями. Взамен аналитиче- : ской метаэтики, исходящей из тезиса о нейтральности философии морали, | он предлагает свою критическую метаэтику, в основу которой положена j методология критического рационализма, имеющая для этики далеко j идущие последствия.

Преодоление демаркационных границ между наукой и этикой позво- ! лило Альберту по-новому переосмыслить саму природу познания: за всем познанием стоят в конечном итоге решения. Данное «открытие» постави- ! ло под сомнение не только радикальное противопоставление познания и решения, но и тезис об иррациональности всех решений. Отныне крити- ! цистская методология, разработанная изначально для теории познания и! науки, сохраняет свою значимость и для человеческой познавательной практики, более того, для практики в целом. Тем самым альбертовский принцип перехода имеет и более важное предназначение, чем просто наведение моста между этикой и наукой: он изменяет представлении о роли познания в человеческой практике. Познание рассматривается как часть человеческой практики, неотделимой от решений. Отсюда следует возможность вывести рациональность за сферу познания и распространить ее на область человеческой практики. Разрабатываемая на основе принципа перехода идея рациональной практики оказалась тем основным средством, с помощью которого рациональный критицизм вторгается во все сферы общественной жизни.