История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Одно из эффективных «невинных» лечебных средств, примеряемых аскетическим священником для лечения больных — заглушить боль путем аффекта. Поскольку каждый страждущий инстинктивно ищет виновника своего страдания, то аскетический священник делает первый намек страждущему относительно «причины» его страдания: он должен искать ее в себе, в какой-то вине. Само же страдание следует понимать как наказание за вину, за грех. Так у больной паствы зарождается чувство собственной вины, греха, греховности, так больной становится «грешником».

Сама же трансформация страдания в чувство вины, страха и наказания дала начало бичеванию изморенной голодом плоти, самоуничижению, безотчетному страху, воплю об «искуплении». С помощью этой системы процедур старая болезнь искоренялась, на боль уже не жаловались, боли жаждали. Таким образом, применявшаяся священником аффектотерапия, лишь заглушала боль, облегчала страдание, он боролся лишь с самим страданием, с неудовольствием страдающего, но не с его причиной, не с болезнью вообще, выступая в роли утешителя. Особенно преуспело в этой роли христианство, которое Ницше называет «великой сокровищницей остроумнейших утешительных средств, столько всего услаждающего, смягчающего, наркотизирующего накоплено в нем».

Другое средство — борьба с чувством недовольства, которая ведется посредством гипнотического общего притупления чувствительности, восприимчивости к боли. Кроме того, в арсенале аскетического священника в борьбе с депрессией можно найти такое средство как машинальная деятельность и всё, что относится к ней, как-то: пунктуальное автоматическое послушание, единожды и навсегда адаптированный образ жизни, разрешение на самозабвение.

Еще более почтенным средством в борьбе с депрессией оказывается предписание священником крохотных доз радости, среди которых Ницше называет радость причинения радости через благодеяние, одаривание, помощь, увещевание, утешение, похвалу, поощрение, радость «любовь к ближнему».

К невинным средствам борьбы с недомоганием Ницше относит еще стадную организацию, пробуждение чувства коллективной власти. Всё это уже можно найти в начатках христианства, в частности в римском мире, в котором существовали общины взаимопомощи, общины бедных, больных, погребальные общины. В них культивировалась радость взаимной благотворительности.

Но больший интерес для философа-пророка, исследующего в качестве психолога корни христианской морали, представляют так называемые «повинные» средства борьбы с недомоганием. В них речь идет о разгуле чувств, при использовании которых в качестве обезболивающего средства боль притуплялась. К такого рода аффектам Ницше относит: гнев, страх, похоть, месть, надежда, отчаяние, жестокость. Из воодушевления, свойственного разгулу чувств, аскетический священник извлекал для себя выгоду, прикрывая свою моральную лживость невинностью, за которой в действительности скрывалась бесчестная ложь.

Такой разгул чувств, хотя и предписывался страждущему священником с чистой совестью, всё же усугублял болезнь. Стало быть, заключает философ-пророк, каждый разгул чувств, причинявший боль, служил впредь победе аскетического идеала священника. Этой системой лечения аскетический священник фактически «приручил» человека, делая его еще больнее. С тренингами покаяния и искупления Ницше связывает темп роста болезненности, возникновение чудовищных эпидемий, массовых психозов смер- томании в Европе. Потому он называет аскетический идеал «настоящей пагубой в истории здоровья европейского человека»[1589] [1590], а аскетический священник своей методикой лечения наводил порчу на душевное здоровье.

Но можно ли противопоставить что-то могуществу аскетического идеала? На этот вопрос Ницше дает отрицательный ответ. Он не может согласиться с теми, кто видит противовес аскетическому идеалу в современной $ науке, ибо она, по его словам* «выступает не антиподом аскетического идеала, а, напротив, новейшей и преимущественнейшей формой его»*⁹¹\ она даже способствует процессу его формирования, остается его лучшей и союзницей. Наука так же, как и аскетический идеал, оказывается приста- ; нищем для всякого рода унылости, безверия, страдания от дефицита люб- ^ ви, неудовлетворенности, отвращения от жизни. Всякая наука, продолжает далее клеймить ее Ницше, пытается разубедить человека в уважении к самому себе. Так же, как и аскетические священнники, ученые далеко не свободные умы, ибо они верят еще в истину, а для Ницше воля к истине! есть собственно вера в аскетический идеал, в метафизическую ценность, i самоценность истины.