История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

По мнению Таннери, «Анаксимандр — истинный глава ионийской школы, Фалес в сущности только возбудил умственное движение, только заронил искру… Не придумав и не открыв ничего нового, Фалес всё же дал толчок дремавшей эллинской мысли»[137]. Такой же позиции придерживался уже в древности Диоген Лаэртский, который выводил ионийских философов от Анаксимандра.

Учитывая недостаток достоверных сведений о Фалесе, такая скромная оценка его деятельности, видимо, оправдана. Но едва ли можно ставить под сомнение то, что Фалес стоит в преддверии ионийской философии, предпринявшей первый решительный шаг от Мифа к Логосу. Величие Фалеса заключалось в том, что он преобразовал поставленный в рамках эгейской предфилософии вопрос об архэ из космогонического начала в космологическое, изменив вместе с тем и способ, метод его решения, а именно: он стал «рассудочно исследовать старый вопрос о происхождении мира»[138]. Герман Дильс, который подчеркивал, что содержание философии Фалеса не ново, также видел его заслугу в методе, «по которому возникновение мира и явления природы объясняются строго физически и сводятся к единому принципу»[139].

Древнегреческая традиция приписывает Фалесу несколько сочинений, ни одно из которых не сохранилось: философское сочинение «О началах», два прозаических произведения: «О солнцестоянии», «О равноденствии» и написанную стихами «Морскую астрологию». Если большая часть дошедших до нас незначительных фрагментов Фалеса считается мнимой, то его утверждение: «Вода есть начало всего» — единственное, которое может быть приписано ему с полной достоверностью. Правда, неизвестно, какой точно смысл Фалес вкладывал в эти слова: идет ли речь о возникновений во времени или о вечной основе всего существующего?

Что касается происхождения этой философемы Фалеса, то многие античные философы, в частности Платон и Аристотель, усматривали здесь влияние ранних космогонических систем, а именно Гомера, у которого прародителями мироздания почитались Океан и Тефида.

Если попытаться понять, что собой представляет вода Фалеса как начало, то, рассматривая ее в контексте логики мышления ранних греческих философов, следовало бы видеть в ней не вещественную, физическую субстанцию, а первозакон, первоидею, первопричину, первопринцип мироздания, т. е. вода здесь есть скорее нечто «разумное», умозрительное, метафизичекое, идеальное, чем вещественное.

К схожей интерпретации воды Фалеса склоняется и Гегель, усматривая в ней простое всеобщее. По словам Гегеля, «в так называемых основаниях она (вода. — И. Ш.) имеет… форму сущей всеобщности»[140].

Только через призму такой интерпретации воды как «начала всего» можно видеть в Фалесе философа. В противном же случае он предстает перед нами просто как «фисиолог», физик, ученый, принявший за первоначало вещество, обычную природную стихию, материальное начало вещей.

Правомерность предложенной интерпретации воды Фалеса как перво- идеи, первозакона, первопричины подтверждается отчасти античной док- сографией. Так, Гераклит-Аллегорист сообщает: «Фалес объявил воду наипричиннейшим элементом»[141], а Гераклит Эфесский, как уже отмечалось, прямо именует свой Огонь Логосом.

Более того, уже ученик Фалеса Анаксимандр (611/610-547/546 гг. до н. э.) делает значительный шаг вперед по демифологизации раннего греческого мышления, принимая за «начало всего» апейрон, под которым подразумевается некоторое абстрактное начало — бесконечность, беспредельность, неопределенность. Это абсолютное начало и есть сама причина своего бытия, и(ю оно ничем внешним не определяется, оно беспредельно. Если «разумность» воды Фалеса подвергается некоторыми исследователями сомнению, при этом акцент делается на ее вещественности, материальности, что дает им основание видеть в нем первого греческого физика, то апейрон Анаксимандра однозначно истолковывается всеми как нечто умозрительное, абстрактное, что является определяющим для того, чтобы считать его первым греческим метафизиком[142].

Безусловно, как бы ни понималась вода Фалеса (будь это вещество или разум, первопричина, первозакон), очевидно, что в решении вопроса об архэ между Фалесом и Анаксимандром существует принципиальное отличие. Если первый пытался найти начало эмпирическим путем, сводя его к конкретности, образности, то второй делает значительный шаг от конкретного к абстрактному, от чувственного к мыслимому. Апейрон Анаксимандра как некоторая беспредельность недоступна чувственному восприятию, ничем внешним образом не определяется, в ней отрицается всякая чувственная определенность, что свидетельствует о сущностном изменении стиля мышления, философствования Анаксимандра, введшего первое метафизическое понятие и возведшего тем самым раннюю греческую философию на абстрактный, теоретический уровень.