История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Философия Владимира Соловьева — это «вершина» русской философской мысли. В лице Соловьева, по образному выражению С. А. Левицкого, «русская философия принесла свой первый зрелый и полноценный плод»[1916]. Соловьев, по выражению В. В. Розанова, — «самый яркий… светоч нашей философской и философско-религиозной мысли»[1917] .По словам Е. Н. Трубецкого, «как философ, Соловьев стоит на конце целого цикла философского развития. Характерная черта современного ему состояния европейской философии заключается в утомлении и истощении мысли, которое сопровождается соответственным упадком философского творчества»[1918]. Философское творчество Соловьева приходится на так называемый «век философского отчаянья», в котором, по словам Е. Н. Трубецкого, «отражается жизненное разочарование целой общественной среды, душевное состояние человека, утратившего цельного своего существа»¹'¹. Понятно, что в условиях утраты универсальной целостности, всеобщего смысла жизни насущным и центральным становится вопрос о смысле жизни, ибо только универсальный, всеобщий смысл жизни может объединять людей в одно целое. Эта характерная для западной философии «утрата

но \ цельности» и общее разочарование в западноевропейской культуре в целом и западной рационалистической мысли в частности заставили Соловьева I преодолеть западную философию. Поскольку же оно может быть достиг- н нуто только путем синтеза всего того, истинного, что она в себе заключает,

; то его переход к славянофильской точке зрения, в рамках которой раздвоенной европейской мысли противопоставлен идеал цельности жизни, был вполне закономерен. Встав на славянофильскую позицию, Соловьев тем самым стал реализовать идею ранних славянофилов сформировать систе- * му «цельного знания». И хотя Соловьев «спорил» до гнева с А. Хомяко- i вым, он в существенном продолжал его: он, как и Хомяков, начал выво- ; дить русскую мысль к подлинным темам религии, философии, разрушая | царящий вокруг них формализм. Духовная близость с А. Хомяковым обнаруживается особенно в ранних сочинениях Вл. Соловьева, посвященных природе знания. Его воззрения на задачи философии, на роль веры и т. д. целиком укладываются в рамки философских конструкций первых славянофилов А. Хомякова и И. Киреевского. Уже заглавие двух ранних работ Соловьева «Философские начала цельного знания» и «Критика отвлеченных начал» указывают на то, что он следует славянофилам, противополагая цельное знание логическому отвлеченному мышлению. Точно так же, как старшие славянофилы, Соловьев смотрит на роль западной философии. Вслед за Хомяковым он считает, что «философия в смысле отвлеченного познания» исчерпала себя, ушла безвозвратно в прошлое. Для Соловьева, так же, как и для его предшественников, задача философии состоит в согласовании веры и знания, религии и науки.

Идя по проложенному Хомяковым пути Вл. Соловьев сформулировал фундаментальную идею классической русской философии — идею всеединства, которая, по словам С. Н. Булгакова, «составляет основное начало всей философии Соловьева, ее альфу и омегу»¹¹⁸. На этой идее деятели «серебряного века» Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, братья

С. и Е. Н. Трубецкие, В. В. Розанов и другие строили свои философские конструкции.

Но теоретическая философия Вл. Соловьева имеет в своей основе не только философские идеи старших славянофилов. Ее историко-философская база весьма обширна, начиная с древнегреческой философии и заканчивая современными источниками: Платон, прежде всего, с его учением об эй- досах, неоплатонизм с его учением о первоедином, средневековая патристика в лице Августина и Орйгена, теософско-гностико-мистическая традиция, представленная работами Парацельса, Якоба Бёме, Сведенборга (этих великих западных мистиков он считал «настоящими людьми», предшественниками его учения), критика картезианского методического сомнения, Спиноза с его учением о единой субстанции, антикантианская гносеология, Фр. Шеллинг с его критикой абстрактного рационализма и формльно-логической метафизики, с его философией откровения как синтеза веры и знания, а также с поставленным им диагнозом «кризиса за

ме