История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 3: философия XIX — XX в.

Отечественное платоноведение на рубеже веков уже имело в своем активе переводы основных сочинений Платона. Наиболее полным было шеститомное издание, подготовленное профессором Петербургской духовной академии В. Карповым (1798— 1867). Оно вышло в 1863 — 1879 гг. В Российской философской мысли сложилась добрая традиция обращаться к Платону, либо посвящая ему специальные исследования (их авторами были П. Юркевич, А. Гиляров, Вл. Соловьев, Н. Грот, С. Трубецкой, В. Эрн, А. Лосев и др.), либо вплетая трактовку платоновской и платонистской философии в собственную концепцию. Особое значение при этом приобрел вопрос о характере и типе обновленного идеализма, о том особом идеалистическом пути, которому отдавала предпочтение русская философия, взятая и в ее (относительном) единстве, и в разнообразии ее содержательных оттенков. Сказанное можно проиллюстрировать на примере идеалистических учений братьев Сергея и Евгения Трубецких. Примечательно, что оба они, подобно В. Соловьеву, в юности также пережили увлечение идеями позитивизма, материализма, нигилизма. Излечение от позитивистской болезни произошло быстро — благодаря влиянию произведений Достоевского и идей В. Соловьева (с ним братья Трубецкие дружили с 1886 г.), а также благодаря изучению произведений великих идеалистов прошлого.

Князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862 — 1905) — один из ярких и значительных философов рассматриваемого периода. Внимание современников привлекли его созданные за недолгую жизнь труды — магистерская диссертация “Метафизика в древней Греции” (1890), книги “О природе человеческого сознания” (1890), “Основания идеализма” (1896), докторская диссертация “Учение о Логосе в его истории” (1900), опубликованная в 1906 г. уже после смерти философа.

Философское учение С. Трубецкого воплощает в себе характерные особенности российской мысли на рубеже веков, а также как бы откликается на некоторые важнейшие ее дискуссии. В центре этого учения — понятие Логоса. Прежде всего Трубецкой выявляет его смысл в древнегреческой философии. “Логос” означает рассуждение как действие человеческого ума, выражающееся в речи; у пифагорейцев оно трактуется как математическое отношение, позволяющее установить смысл явлений, законы природы. У софистов и Сократа “логос” есть понятие, фиксирующее сферу “мысленного слова” — познания, понятий разума. Логос затем осознается как универсальный философский принцип. Такая трактовка, считает С. Трубецкой, дает начало “аттическому идеализму”, который завершается учением об универсальном разуме. “Разум есть принцип науки, начало всякого знания; и он есть принцип истинного поведения, практической деятельности человека в личной и общественной жизни. Наконец, познавая его в его внутренней универсальности, мы понимаем его как объективное метафизическое начало”¹⁷. Но довольно скоро, констатирует С. Трубецкой, философия натолкнулась на фундаментальное противоречие: понятие, с одной стороны, есть “исключающая всякое представление отвлеченность, с другой — лишь описание или пояснение индивидуального представления” (С. 62). Иными словами, в самом логосе, в понятии было заключено противоречие между общим и частным, всеобщим и единичным, индивидуальным. Решающее значение в осознании и разрешении этого противоречия С. Трубецкой приписывает философии Платона.

Кризис древнегреческой философии, пока она оставалась “натуралистическим монизмом”, выразился в осознании невозможности мыслить движение, процесс развития из одних материальных свойств вещества. Платон считал, что разрешение кризиса возможно лишь при предположении объективной мысли, или идеи, составляющей содержание мира и осуществляющейся в его развитии. Только благодаря идее как объективной мысли, или миру идей как абсолютной норме, цели и причине сущего мир вообще можно мыслить. Другой важный для С. Трубецкого конструктивный элемент философии Платона и платонизма — “гипотеза мировой души, воспринимающей идеи и воплощающей их в природе” (С. 66). При этом философия Платона, согласно С. Трубецкому, лишена учения о каком-либо субъекте идей. “Но при всем своем идеализме миросозерцание Платона проникнуто коренным дуализмом...” (С. 70). И хотя идеальное начало, по Платону, “выше самых крайних противоречий и противоположностей, выше утверждения и отрицания, бытия и небытия, знания и незнания”, — “этому идеалу противостоит действительность как вечное, непримиренное отрицание” (С. 71, 72).