История франков

Тот человек, кто достигает того, что и должен достичь, никому ничем не обязан. Как я уже сказал, ты совершенно заблуждаешься по поводу Святой Троицы, более того, то, как твой учитель Арий встретил свой конец, и показывает, насколько развращенной и порочной является твоя секта».

На что Агилан ответил: «Ты не должен порицать ту веру, какую ты не принял. Ты заметил, что мы, те, кто не верят в то, во что веришь ты, тем не менее не сквернословим против вас. Преступлением не является то, что одна часть людей верит в одну доктрину, а другая часть людей – в другую.

Действительно, существует пословица, в которой говорится, что никакой вред не может быть причинен человеку, который одинаково уважает и святую церковь, и язычников».

Мне стало ясно, что имею дело с глупым человеком. «Ты являешься, как я понимаю, одновременно защитником язычников и главой еретиков. Ты не только оскверняешь догмы Церкви, но также защищаешь поклонение языческим гадостям.

Тебе стоило бы вместо этого вооружиться верой, какая Аврааму открылась около дубравы, а Исааку в баране, Иакову в камне и Моисею в купине, ту веру, что Аарон принес на груди, какую знал Давид, когда танцевал с тамбурином, и какую Соломон предрек в своих Притчах. Ту веру и тот закон, какую воспели все патриархи и пророки, прославили в своих проповедях и символически представляли в своих жертвах. Ту веру, какой наш покровитель Мартин обладал в своем сердце и сегодня показывает нам с помощью своей чудесной силы.

Если бы ты обратился к истинной вере, то поверил бы в нераздельную Троицу и смог бы получить мое благословение, твое сердце очистилось бы от яда ложной веры и твои неверные суждения исчезли, грехи очистились».

Агилан вышел из себя и заскрежетал зубами, как будто сошел с ума. «Скорее моя душа покинет тело, – пробормотал он, – прежде чем я получу благословение от священника вашей религии!»

«Господь не допустит, чтобы наша вера стала слабой, – ответил я, – и чтобы я терял время на неверных собак или предлагал драгоценные перлы грязным свиньям!»

Услышав это, Агилан прекратил дискуссию, поднялся и вышел. Спустя некоторое время, когда он возвращался в Испанию, он серьезно заболел, в результате чего почувствовал склонность обратиться в нашу религию.

44. Тогда же король Хильдеберт опубликовал указ, где повелевал, чтобы мы не делали различий между ипостасями Святой Троицы, но называли просто Господом. Он установил, что не подобает говорить о Господе как о человеке из плоти и крови. Король заявлял, что Отец в то же время и Сын, и он же Святой Дух, будучи Отцом и Сыном.

«Именно в таком виде он явился пророкам и патриархам, – сказал король, – и именно так его возвестил Закон». Король распорядился, чтобы все эти заявления довели до моего сведения, и добавил: «Таково мое решение, и вы, и другие теологи церкви должны сделать это частью вашей собственной веры».

«Самый благочестивый король, – ответил я, – ты должен оставить ничем не подтвержденные убеждения и следовать за тем, что апостолы и после них другие Отцы Церкви передали нам, тем, чему учили Иларий и Евсевий, что ты сам признал при твоем крещении».

Король страшно разгневался. «Очевидно, – заявил он, – что Иларий и Евсевий учили совершенно противоположному тому, во что я верую».

Мой ответ был следующим: «Тебе должно быть понятно, что твои личные верования не оскорбляют ни самого Господа, ни его святых. Тебе следует принять, что в своем облике Отец отличается от Сына и что Сын отличается от Святого Духа.

Ни Отец не являлся человеком, ни Святой Дух, но Сын, будучи Сыном Господа, так что ради спасения Его могли принять как Сына Божьего и Девы Марии. Страдал не Отец, не Святой Дух, но Сын, чтобы он, воспринявший плоть в мире, пожертвовал собой за мир. То, что ты говоришь о личностях, должно восприниматься в духовном смысле, а не в физическом. В этих трех лицах одна слава, одна вечность и одна власть».

Король оскорбился тем, что я сказал. «Я представлю все твои доводы тем людям, кто отличается большей мудростью, чем у тебя, – ответил он. – И они согласятся со мной». – «Любой, кто готов принять твои рассуждения, станет считаться не мудрецом, а глупцом», – ответил я. Король заскрежетал зубами, но ничего не сказал.

Спустя несколько дней Сальвий, епископ Альби, прибыл ко двору. Король высказал ему свои взгляды и умолял его сказать, что он согласен с ним. Однако Сальвий тотчас отверг их, причем настолько резко, что если бы смог добраться до бумаги, на которой они были записаны, то разорвал бы ее в клочья. Поэтому королю Хильдеберту пришлось изменить свою точку зрения.