История франков

Когда его приглашали в дома, он принимал приглашения и отведывал блюда, предлагаемые ему. Он получил от жителей множество подарков и в свою очередь щедро оделил их дарами. Когда он вошел в Орлеан, был праздник святого Мартина, то есть 4 июля. Огромная толпа людей вышла приветствовать его, они несли хоругви и знамена, пели песни в его честь и кричали на латинском, сирийском и даже еврейском языках. «Да здравствует король! – кричали люди. – Пусть он правит своими людьми многие лета!» Евреи принимали активное участие в прославлении и, в свою очередь, выкрикивали: «Да поклонятся тебе все народы, и да преклонят колена пред тобою, и да будут покорны тебе!»

В результате всего этого, после празднования мессы и когда король занял свое место на пиру, все слышали, как он сказал: «Горе еврейскому народу, злому, вероломному и готовому обмануть везде, где они участвуют! Они пели славу мне и льстили сегодня, призывая всех людей подчиниться мне, как своему господину, надеясь, что я отдам распоряжение, чтобы их синагогу, уничтоженную некоторое время тому назад христианами, снова восстановили на общественные средства. Я никогда этого не сделаю, потому что это противоречит воле Божьей».

Остается только удивляться мудрости прославленного короля. Сквозь лесть он разглядел намерения неверных, в результате, когда пришло время им подать прошение, они не смогли воспользоваться никакими преимуществами. Итак, когда пир подошел к концу, король Гунтрамн заговорил с присутствующими на нем епископами: «Прошу оказать мне благодеяние и благословить меня в моем собственном доме, дабы я, грешный, был спасен». Когда он высказался, все поблагодарили его, встали со своих мест, закончив пир.[194]

2. Когда же наступило утро, король отправился помолиться святыням. Он посетил и мое жилище, находившееся рядом с церковью Святого Авита, аббата, о котором я уже писал в своей книге о Чудесах. Я поднялся, чтобы приветствовать его, должен признаться, что я обрадовался, увидев его. Я произнес молитву и затем стал умолять его вкусить в моем доме святые дары блаженного Мартина. Он не отказался, пришел и вел себя самым дружелюбным образом. Причастившись, он пригласил меня разделить с ним трапезу, а затем ушел в радости.

В то время Бертрам, епископ Бордо, и Палладий из Сента страшно разгневали короля тем, что приняли у себя Гундовальда, как я уже рассказывал. Особенно пострадал от гнева короля епископ Палладий, который уже несколько раз пытался обмануть короля. Незадолго до этого обоих допрашивали их друзья епископы, а также вельможи короля, пытаясь понять, почему они поддерживали и рукоположили Фаустиана, когда Гундовальд обратился к ним со своей нелепой просьбой.

Епископ Палладий пытался снять вину с Бертрама, взяв ответственность на себя. «Больные глаза митрополита почти ничего не видели, – говорил он, – а меня, ограбленного и обобранного дочиста, насильно привели в храм, так что я был вынужден выполнить приказ этого человека, заявлявшего, что он получит власть над всей Галлией».

Когда о его словах доложили королю, он страшно разгневался, с трудом его уговорили пригласить Бертрама разделить с ним трапезу, хотя ранее он даже не встречался с ним. Когда же Бертрам вошел, король спросил: «Кто этот человек?» Ведь случилось так, что прошло много времени с тех пор, как он его видел.

«Спасибо тебе, отче, – заявил Гунтрамн, – за ту преданность, какую ты выказал нашему собственному дому. Должно быть, ты помнишь, дорогой отец, что ты наш кровный родственник со стороны моей матери, поэтому ты не должен был вводить в нашу семью этого мерзавца из чужих краев».

Бертраму пришлось выслушать его, равно как и другие порицания такого же рода. Затем король обратился к Палладию. «Мне не за что благодарить и тебя, епископ, – заметил он. – Трижды ты лгал мне, отправляя отчеты. В них содержалась всяческого рода недостоверная информация, что совершенно не подобает твоему статусу епископа. Ты писал мне письма, где отрицал, что ты совершаешь какие-либо дурные поступки, и одновременно отправлял совершенно иные письма моему брату. Пусть тебя рассудит Господь. Я же все время делаю то, что в моей власти, чтобы содействовать твоим интересам как Отца Церкви, но со своей стороны ты поступал по отношению ко мне самым предательским образом».

Затем он ответил епископам Никазию и Антидию: «Теперь ответьте мне, святые отцы, что вы когда-либо сделали ради пользы своей страны или ради безопасности моего царства». Они не смогли этого сделать. Затем король умыл руки, получил благословение от епископов, улыбаясь, уселся за стол с довольным видом, словно ничего им и не говорил.