История франков

Тот же, слыша это, подходил близко и, стоя на воротах [крепости], отвечал: «Что Хлотарь, отец мой, возненавидел меня, это каждому известно; что он меня остриг, а потом и братья остригли, это всякому ясно. Оттого-то и сошелся я с Нарсесом, правителем Италии; там и жену взял, и двух сыновей родил. А как жена умерла, я с детьми уехал в Константинополь. Императоры же приняли меня ласково. И там я жил до сего времени. А перед этим, когда был в Константинополе Гунтрамн Бозон, я, обеспокоенный, старательно расспрашивал его о делах моих братьев и узнал, что род наш захирел и от корня нашего остались только короли Гунтрамн и Хильдеберт, то есть брат мой и сын моего брата. Король Хильперик и сыновья его умерли, остался только один младенец[108]. Брат мой Гунтрамн детей не имел, а Хильдеберт, наш племянник, не был еще в силе. Все это подробно изложив, Гунтрамн Бозон пригласил меня сюда, говоря: «Приходи, ибо тебя зовут все знатные мужи в королевстве Хидьдеберта, и „никто не посмеет слова молвить против тебя“[109]. Ибо все мы знаем, что ты сын Хлотаря, и если ты не придешь, то в Галлии никого не останется, кто мог бы править королевством». Я же, вручив ему много подарков, взял с него клятву у двенадцати святынь[110] в том, что я доеду до этого королевства в безопасности. Посему я прибыл в Марсель, и там меня принял с величайшим радушием епископ, так как у него были письма от знатных лиц из королевства моего племянника [Хильдеберта]. А оттуда по желанию патриция Муммола я переехал в Авиньон. Гунтрамн же, забыв о клятве и о своем обещании[111], отнял у меня мои богатства и присвоил их себе. Знайте, что я такой же король, как и брат мой Гунтрамн. И если вы переполнены такой лютой ненавистью ко мне, то отведите меня к вашему королю, и если он признает меня своим братом, то пусть делает то, что ему захочется. Если же вы этого не захотите, то дайте мне уйти туда, откуда я пришел. Я и вправду уйду, никому не причинив обиды, А чтобы убедиться в том, что это правда, спросите Радегунду из Пуатье и Инготруду из Тура[112]: они подтвердят вам, что я говорю правдиво». Так он говорил, а многие сопровождали его слова бранью и упреками.

37. Прошло уже пятнадцать дней с начала осады, и Леодегизил[113]готовил новые машины для разрушения города. А были это телеги с таранами, [212] покрытые фашинами[114] и досками, под защитой которых продвигалось войско для разрушения стен. Но когда они приближались, то на них обрушивалось столько камней, что все, кто приближался к стене, падали. На них выливали чаны с горящей смолой и жиром, сбрасывали горшки, наполненные камнями. С наступлением же ночи сражение становилось невозможным, и враги возвращались в лагерь. Был с Гундовальдом некий Хариульф, человек богатый и могущественный, чьих подвалов и складов много было в городе; из его запасов все главным образом и питались. Бладаст же, напротив, видя происходящее и боясь, что Леодегизил в случае победы погубит их, поджег епископский дом и в то время, когда осажденные сбегались тушить пожар, обратился в бегство и исчез[115].

Утром войско вновь взялось за оружие. Сделали было вязанки из прутьев, чтобы заполнить глубокий ров с восточной стороны, но никакого толку от этой затеи не было. Епископ же Сагиттарий с оружием часто обходил стены и много раз собственноручно бросал со стены камни на врага.

38. Наконец когда осаждающие увидели, что они ничего не могут сделать, они тайно отправили к Муммолу послов со словами: «Признай своего государя и оставь наконец свое вероломство. Что за безумие на тебя напало, что ты связался с неизвестным тебе человеком? Ведь жена твоя с детьми в плену, а сыновья твои уже убиты. Куда ты катишься, разве не ждет тебя гибель?» Муммол, получив это послание, сказал [послам]: «Вижу я, власть наша уже приходит к концу и могущество рушится. Одно остается: если бы я был уверен, что жизнь моя будет вне опасности, то я мог бы освободить вас от большого труда».

После ухода послов епископ Сагиттарий вместе с Муммолом, Хариульфом и Ваддоном устремился в церковь, и там они взаимно поклялись, что если им пообещают сохранить жизнь, то они нарушат дружбу с Гундовальдом и выдадут его врагам. Снова пришли послы и обещали им сохранить жизнь. Муммол же сказал: «Только пусть будет так: я его передам в ваши руки, а сам, признав своего господина королем, поспешу к нему». Тогда послы обещали, что если он это сделает, то они примут его с любовью, и, если даже не смогут вымолить у короля ему прощения, то укроют его в церкви, чтобы спасти ему жизнь. Подтвердив обещание клятвой, послы удалились.