История Франции

О подпольном сопротивлении катаров становится известно, когда они сбрасывают в колодец города Кордес преследующих их монахов-доминиканцев. Но сила теперь — на стороне Церкви, короля и графа Тулузского, который примкнул к борьбе с катарами. Катары, укрывшиеся в замке Монсегюр неподалеку от Фуа, окружены; отказавшись отречься от своей веры, они были заживо сожжены 16 марта 1244 г.

Падение Монсегюра знаменовало конец вооруженного сопротивления катаров и конец так называемого «альбигойского» крестового похода.

Этот поход оставил глубокий след в истории юга Франции. В Овезине, крошечной деревушке между Монже и Ревелем в департаменте Тарн, существует кладбище; на одной из его табличек можно прочесть: «Здесь были убиты десять тысяч тевтонских рыцарей».

Таков кровавый реванш памяти.

ПОЧЕМУ ЛЮДОВИК — «СВЯТОЙ»?

Это единственный французский король, которого Церковь провозгласила святым, т. е. сделала святым мирянина, «исполненного святости», как указал папа Бонифаций VIII в булле о канонизации Людовика. Будучи королем, Людовик проходит обряд помазания и таким образом уже приобщается к сакральному, получив возможность общаться с потусторонним миром, с самом Богом; обряд помазания в большей степени, нежели процедура коронации, является актом делегирования власти.

Святым Людовик стал в 1297 г., через двадцать семь лет после своей смерти. Но его жизнь протекала так, словно он заранее запрограммировал такой исход. И все же, почему Людовик — «Святой»?

Во время обряда помазания он произнес целый ряд клятв: защищать Церковь, поддерживать мир и справедливость, бороться с еретиками, оборонять королевство, дарованное ему Господом. Но он не король-священник, он по-прежнему остается мирянином, даже если он, подобно священнику, причащается под обоими видами[22].

Как светский владыка, он ведет ограниченную сексуальную жизнь, но не забывает и о том, что долг короля — произвести потомство; в ведении войны он блюдет справедливость, поступая согласно закону по отношению к неверным и проявляя миролюбие по отношению монархам-христианам; он следует модели поведения идеального христианского короля, старается походить на государей из многочисленных «Зерцал государей», составленных по его просьбе, и в частности на государя из трактата Гвиберта из Турне. Чтобы изучать личность Людовика Святого, следует хорошо ознакомиться с теми персонажами, кому он стремился подражать. Первый пример для подражания — библейский Иосия, «который совсем еще отроком обратился к Господу всем сердцем своим». Второй — король Франции из рода Капетингов, Роберт II Благочестивый, прославившийся, помимо прочего, своим милосердием. Третий образец для подражания, в большей степени связанный с моделью королевского поведения, — святые короли-страстотерпцы раннего Средневековья, короли-исповедники XI–XII столетий. Но упорнее всего Людовик следует модели поведения, выработанной нищенствующими монашескими орденами, — ведь он даже хотел стать одним из братьев-монахов; тем не менее куртуазный идеал, не исключающий благочестия, также кажется ему привлекательным: это король без страха и упрека, «безупречный человек».

Чтобы разобраться в природе образа королевской власти, воплощенной Людовиком IX, Людовиком Святым, необходимо подойти к вопросу с другой стороны. Епископ Ланский Адальберон посвятил Роберту Благочестивому поэму, где изложил следующий постулат: общество состоит из трех сословий: тех, кто молится (oratores), тех, кто сражается (bellatores), и тех, кто трудится (laboratores). Король совмещает в себе все три функции, которые клирики связали с библейскими персонажами, отождествив трех сыновей Ноя — Сима, Хама и Иафета — с тремя социальными группами, воплощающими эти функции. В папской булле 1297 г., посвященной канонизации Людовика IX, папа Бонифаций VIII также указывает на эту модель.

Поскольку помазанный король ассоциируется в сознании народа с духовенством, первым атрибутом его власти выступает правосудие, о чем говорит нам образ короля, вершащего суд под дубом в Венсенском лесу. «Он почти все время сидел на расстеленном на земле коврике и слушал судебные дела, прежде всего бедных и сирот». Вероятно, в представлении Людовика речь идет о том, чтобы заменить феодальное правосудие на правосудие королевское; создание королевского суда, стремящегося быть беспристрастным, все же воспринимается как признак авторитета монарха — несмотря на то, что этот суд мог быть жесток и повелеть «выжечь нос и губу горожанину, повинному в богохульстве»: судебные вердикты короля были равны для всех.