История Франции и Европы

Красноречивый монах святой Бернар стал проповедовать его. Во время войны с графом шампанским, французский король Людовик VII сжег маленький городок Витри; 1300 человек погибло в огне. Угрызения совести и страх попасть в ад овладели королем, который, к тому же, был очень религиозен. Он хотел загладить свое преступление. И вот, чтобы искупить смерть 1300 человеческих жертв, он дал обет идти в Святую Землю и истребить мусульман; таким образом он организовал второй крестовый поход, во главе которого стал сам (1147).

Результат этого похода ограничился тем, что во время сражений было убито несколько тысяч человек; мусульмане удержали за собой все крепости, какие они отняли у Иерусалимского королевства. Приунывшие крестоносцы возвратились на родину в 1149 году, не сделав ничего. Немного времени спустя Иерусалим снова попал в руки неверных: христиане удержали лишь несколько портов по берегу Палестины.

В третий крестовый поход в 1190 году крестоносцы не могли взять Святого города; этот поход был также печально ознаменован новым избиением мусульман: французский король Филипп Август и его союзник английский король Ричард Львиное Сердце взяли в плен 5000 человек во время сдачи города Сен-Жан-д’Акр и в тот же день эти пленники были перерезаны.

Четвертый крестовый поход. — Четвертый крестовый поход (1204) едва заслуживает этого названия, так как скорее всего его можно считать коммерческой сделкой или актом разбойничества; крестоносцы, чтобы облегчить себе трудность пути, хотели морем достигнуть Палестины; они потребовали себе кораблей в одном итальянском приморском городе, в Венеции, который обладал большим количеством транспортных судов.

Так как у крестоносцев не было достаточно денег, чтобы заплатить стоимость своего проезда, то они приняли предложение венецианцев сражаться за них: они должны были взять несколько городов, обладания которыми добивалась Венеция; в обмен за эту услугу венецианские корабли должны были их доставить в Палестину. Предводители похода, с согласия важнейших лиц города, решили идти на Константинополь, столицу древней Восточной Римской империи, которая в то время была самым большим и самым богатым городом христианского мира.

Западные христиане считали своих греческих единоверцев, принадлежавших к Восточной империи, за дурных христиан, потому что они не признавали превосходства Римского папы над их епископами; у них хватило бесстыдства захватить Константинополь, этот громадный город, который так соблазнял их жадность. Город был разграблен с конца в конец, затем вся империя разделена между венецианцами — торговыми людьми и крестоносцами — грабителями. После этого выгодного предприятия, удовлетворенные добычей, награбленной в великом городе, и поместьями, отнятыми у богатых жителей страны, крестоносцы не пошли дальше: ничто не привлекало их идти освобождать Святые места.

Последние крестовые походы против мусульман. — Дальнейшие походы не имели уже успеха. Шестой и седьмой были личным делом набожного французского короля Людовика Святого. Предприняв шестой крестовый поход, он едва успел высадиться в Египте, как был взят в плен и принужден уплатить очень большой выкуп. Седьмой окончился еще хуже: король умер в пути, недалеко от Туниса, где экспедиция остановилась и откуда она тотчас же вернулась назад (1270).

Это была последняя из целого ряда кровавых экспедиций, стоивших стольких человеческих жизней, бесполезно принесенных в жертву. Те же выгоды, которые извлекли христиане из своего сближения с более, чем они, цивилизованными мусульманами, могли быть приобретены путем торговых и мирных сношений.

Крестовый поход па альбигойцев. — Около того времени, когда крестоносцы брали Константинополь, на севере страны приготовлялся новый род крестового похода; на этот раз он был направлен против населения Южной Франции.

Южане в то время были более культурны, чем северные французы: на юге Франции быстро расцветали многочисленные торговые города, благодаря Средиземному морю, которое со времени Крестовых походов снова приобрело свое значение великого пути к Востоку. Каждый из этих городов представлял род независимой общины, жители которой, богатея от торговли и промышленности, соперничали в достатке и роскоши с соседними вельможами.

В этих счастливых городах под веселым солнцем юга жизнь не была так мрачна, как в большей части северных стран: там любили удовольствия, любили празднества, блеск которых был воспет в песнях трубадуров, написанных на прекрасном гармоничном и звучном лангедокском наречии, красота которого была недоступна для северян; подобно жизни, и религия не принимала у них того мрачного характера, какой носила на севере; многие толковали Евангелие по своему и преследовали своими насмешками попов и монахов.