История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

Воспользовавшись смутой, Эдуард III в 1360 году попытался войти в Реймс, чтобы принять там помазание, но город был хорошо защищен. Английскому королю пришлось довольствоваться соглашением о мире. В обмен на отказ от французской короны он получал в свою полную власть Аквитанию, которой некогда владела Алиенора, а также огромное количество золотых марок в качестве выкупа за своего царского пленника. Получив свободу, вновь подчинив себе дофина, Иоанн Добрый приобрел уверенность в своих правах. Он не страшился более ни Карла Наваррского, ни расчленения оставшейся у него части королевства. Государь совершал торжественные въезды в города, сначала на севере, а затем на юге страны, где лучше функционировали представительные учреждения. Король являл своей персоной образ мира, противостоящего разбою солдатских отрядов, продолжавших воевать и после того, как наступил конец публичной войны. Король олицетворял Францию, борющуюся с предводителями бандитских шаек, в большинстве своем говорящими на чужом языке, являющимися самозванцами, которых следует как можно быстрее выдворить из страны. Несмотря на все бедствия, король Франции получал, наконец, возможность организовать путешествие в Иерусалим и начал подготовку крестового похода. Для получения средств на этот поход, а также на уплату выкупа за свое собственное освобождение из плена Иоанну Доброму не обязательно надо было иметь разрешение от своих народов. Он брал столько денег, сколько хотел, и там, где хотел, однако не у благородных людей, своих верных союзников. Их король от налогов освободил.

Историки, изучающие ту фазу политической истории, которую открывают описываемые мною события, охотно говорят о десакрализации власти. Но следовало бы с осторожностью подходить к вопросу о сакральности. Считают, что дух ее тогда испарился. Но на самом деле она лишь переместилась. Сакральность ныне отсутствует там, куда ее ранее помещали. Она ушла в другую нишу. Во второй половине XIV века «вкус к божественному» был не меньшим, чем прежде. Рапп с основанием называет эту тягу «огромной». Но новизна заключается в том, что она удовлетворяется вне рамок церковной институции. У Церкви были свои суды, свои финансы, свои команды администраторов, многочисленные, активные и действенные. Церковь представляла собой государство, которое спорило с королевским государством. «Великий раскол» (который начался тогда, когда Карл V захотел любыми средствами помешать возвращению римской курии в Италию, удержать эту курию в Авиньоне, в досягаемости для своей власти) привел к усилению имевшихся в ней мирских элементов. После 1417 года, когда закончилась «схизма», епископ Римский, стремившийся восстановить свою власть над вселенской Церковью, смог договориться со светскими князьями. В частности, он признал свободы галликанской Церкви. Все желали того, чтобы церковное государство также обновилось, чтобы оно согласилось ограничивать свои действия присущими ему задачами. Священнослужителей почитали столь же нужными сегодня, как и вчера, но ныне ожидали, что они полностью посвятят себя таинствам, слову Господню; духовенство должно как можно усерднее выполнять эту миссию, не вмешиваясь в другие дела. Однако реформировать церковное государство было невозможно, и миряне отдавали себе в этом отчет. Те из них, кто благодаря проповедям, представлениям, благодаря песнопениям и коллективным духовным упражнениям в братствах был лучше образован, творили свою собственную сокровенную религию. То была религия сердца, выражавшаяся в милосердных деяниях, в тайном умерщвлении плоти, в безмолвных молитвах перед алтарями часовен или же перед самыми скромными, недорогими образками, которые можно было носить на себе или поставить у себя дома. Два связанных друг с другом изобретения будут способствовать их широкому распространению — бумага и гравирование по дереву. Произошло некое разъединение между церковной институцией и тем, что она должна была бы содержать. Часть этого содержания из нее уходила, разливаясь во множество потоков, принимая различные формы в среде людей ученых и в среде людей простых. В результате они перестали друг друга понимать.