История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

В самом деле, первейшим долгом обитателей хижин было снабжение хозяев замка. Поставки назывались двумя словами: ex actio, не имевшее тогда пренебрежительного оттенка, обозначало «сбор», «изъятие»; consuetudo — «кутюм», «обычай». Второй термин получает распространение при приближении к тысячному году. В сохранившихся записях, особенно в королевских грамотах, которыми жаловали церковные учреждения и которые подтверждали их привилегии, этот термин встречается большей частью при перечислении льгот, получаемых церквами. Они с успехом добиваются отмены некоторых повинностей, лежавших на людях, которые, как считали эти церкви, им принадлежат. В таких случаях обычаи признавались «дурными» или, что имело тот же смысл, «новыми». Не будем сразу же считать их несправедливыми. Прежде всего очевидно то, что, требуя отмены некоторых сборов, взимаемых другими лицами, епископы, каноники намеревались сами получать такие сборы. Часто церковные учреждения имели свои башни с отрядами воинов. Епископы и каноники хотели бы на законных основаниях облагать поборами крестьян на территориях, находившихся под защитой этих башен, жителей церковных доменов, льготы для которых духовенству удавалось сохранить, наконец, людей, находившихся в зависимости от их «семей». При этом содержание поббров не менялось, иногда тяжесть их увеличивалась, в любом случае они собирались более регулярно, ибо церковные сеньории управлялись более разумно.

В самом деле, признание некоторых обычаев «дурными» подразумевало, что существуют и «добрые» обычаи. Само употребляемое для их обозначения слово предполагало согласие людей, с которых взимались сборы, и которые сохраняли память о справедливых обыкновениях. Справедливых потому, что в обмен эти люди получали определенные выгоды. Утверждавшуюся сеньориальную налоговую систему характеризовало равновесие, которое устанавливалось благодаря ^прекращавшемуся противоборству между алчностью управителей и сопротивлением управляемых, способностью последних удовлетворять требования их покровителя («испрашивания», как тогда говорили), не оказываясь раздавленными. Анахроничным было бы осмысление сеньории в понятиях угнетения. Нельзя забывать, что в обмен на свой вклад ее подопечные получали выгоды, сравнимые с теми, которых мы ожидаем от современного государства.

Наконец, система изъятий не была создана на пустом месте. Она явилась продолжением той системы, которая с самых древнейших времен поддерживала государство. Во времена поздней Римской империи «публичные персоны» и сопровождавшие их лица, совершая официальные поездки, имели право на кров и на стол в тех домах, хозяева которых извлекали пользу от этих поездок. Таким образом, в XI, XII веке сир следовал уважаемым традициям, когда он вместе со своими рыцарями, с их лошадьми останавливался на день-другой в крестьянской усадьбе или в городском доме. Это право на «кров», на «приют», на «постой», каким бы стеснительным, разорительным для домохозяев оно ни было, признавалось ими в силу традиции. И возможно, что в те времена предоставление крова являлось единственной формой участия в поддержании общественного спокойствия, которое требовалось от домашних очагов в округе. В позднеримской Империи пользователи дорогами, мостами, водными путями, рынками покупали у тех, кто от имени государства обеспечивал безопасность их передвижения, необходимый для совершения сделок мир, гарантии доброго к ним отношения. Преемниками сборов, которыми облагались перевозимые товары, естественно стали дорожные (или мостовые) пошлины.

Новизна ситуации была в том, что фискальные полномочия из рук магистратов перешли в руки лиц, которые мало на них походили, — прево. Этим приказчикам хозяева замков поручали сбор средств, на которые имели право в силу своей власти, причем посредники оставляли себе долю доходов. Новым явлением стала возраставшая алчность всех тех, кто присваивал себе публичные функции. Для хозяев замков и особенно для их помощников сеньория являлась доходным делом, предприятием. По мере того как существование крестьянских сообществ становилось менее голодным, их защитники стремились извлекать из этого все большие выгоды. Им удалось включить в круг обычаев право «tailler» — отрезать, изымать, облагать, которое в словаре той эпохи без обиняков названо правом «tollir» — брать столько, сколько заблагорассудится. Такова была цена защиты, и платить за нее приходилось все дороже. Но деревенский люд, вынужденный нести коллективные повинности, сопротивлялся нажиму и смог ему противостоять^ Однако в любом случае функция защиты и отмщения включала в себя отправление правосудия, и с незапамятных времен обычай позволял судье в возмещение того ущерба, который нанесен миру, налагать штраф на виновного в преступлении, подвергать конфискации его имущество в случае покушения на жизнь.